Но вместо этого я взял ее за руку, предотвращая появление
огня.
– Успокойся. Выслушаем обе стороны, потом уже будем судить, –
спокойно попросил я, и девушка кивнула.
Евгений же молча наблюдал, попивая дорогой коньяк. Словно
алкоголь его интересовал куда больше, чем собственная семья. Вернее
сказать, так он спасался от своей же семьи.
– Наш отец не просто так умер. Это был сговор. И она знала о
нем, – Павел кивнул в сторону поникшей матери, которая сидела
напротив него.
Эта женщина родила троих детей покойному князю Воронцову. Меня,
Светлану и младшую сестру – Анастасию. У остальных были другие
матери, поэтому Павел с такой лёгкостью обвинял нашу.
Я больше следил за эмоциями, чем слушал. Павел спокойно говорил
о смерти отца, и не было в его голосе ни капли злости. А мать вся
дрожала. На ней было чёрное платье с короткими рукавами, а на лице
ни грамма косметики. Кожа покрылась мурашками, а на лбу выступили
морщины. Ей было по-настоящему страшно.
Тут и слов не требовалось, чтобы всё понять. Но брат усердно
продолжал во всех подробностях:
– Они травили его специальным ядом. В течении года. Он и не
замечал...
Я подошёл к кухонному гарнитуру, открыл ящик для столовых
приборов и достал нож, что показался мне самым острым.
– Лёш, ты чего? – прервался брат, не понимая моих намерений.
Что-то часто последнее время мне задают этот вопрос. Я мысленно
усмехнулся, значит, ещё не стал предсказуемым.
Протянул брату нож рукояткой вперёд со словами:
– А теперь повтори тоже самое после клятвы главе рода.
– Я вас позвал, чтобы удалить все без клятвы. Чтобы помочь вам.
Ты меня вообще слушал?
– Ага. Без клятвы ты можешь выйти из рода на стандартных
условиях, или же...
Брат не спешил приносить клятву, поэтому я протянул нож матери.
Впервые с момента нашего прихода морщины на её лице разладились, и
темноволосая женщина с надеждой посмотрела на меня. Она без
раздумий взяла нож из моих рук и провела им по руке.
– Мам, ну хоть обработай! – Света достала из своей маленькой
сумки антисептик и протянула женщине.
Она взяла его свободной рукой, а я вернулся к кухонному
гарнитуру за вторым ножом. Не брезговал и тем открыть рану, но как
объямнила сестра, среди аристократов подобная пренебрежительность
считается дурным тоном. У каждого на ритуале должен быть отдельный
нож, пусть и кухонный.