Держась за стенку рукой, я поднялся. Взглянул в бледное лицо с
изящными и строгими чертами. Дама была красоткой, конечно. Причем к
ней пыль удивительным образом не липла.
— Чего вы конкретно хотите? — прохрипел я.
Если уж я что и понимал в эффективной коммуникации, так это то,
что предмет ее должен быть для всех ясен.
— Отдайте мне всего лишь один трофей, на мой выбор. Прямо
сейчас, — грудным голосом тихо проговорила дама. — Все остальное
вам.
Фрог хмыкнул, Кэтти гневно поджала губы.
А я… застыл в нерешительности. Непростой это был данжен!
— Возможно, — сказал я.
И, обернувшись к Кэтти, добавил:
— Надо подумать.
— Нет, надо лечиться и восстанавливать ману! — воскликнула
та.
А дама, едва уловимо усмехнувшись, шепнула:
— Жалеешь людей, девица, и вещицы жалеешь?
Рыжая от возмущения чуть не задохнулась и покраснела так, что в
полутьме было видно.
— Сэмюэл! Скажи!!
Фрог перевел взгляд на меня.
— Э… Коготь. Я вас сюда затащил, ничего об иных мирах Спящих не
зная. И это уж несколько раз чуть не обернулось бедой… или уже
обернулось.
Он покосился на Мэтта, который снова сидел с потерянным
выражением лица.
— Ты тут единственный Спящий и, значит, сейчас больше нас
смыслишь. Как скажешь, так и будем делать.
— Соломоново решение, — улыбнулась дама.
Я теперь тоже смотрел на Пункеля.
— Это правда, что вы нас спасли, — медленно произнес я, однако…
— однако, спасая, вы сделали нашего друга таким, как вы. Частью
этого подземелья.
Я не мог точно знать, что именно магия пиковой дамы изменила в
Пункеле, но шкурой чувствовал, что формулирую верно.
— И хоть вы об этом спросили, выбора у нас не было. И это…
нехорошо.
Я кивнул на грустного Мэтта, которого даже наша беседа не
заинтересовала — ушел в себя.
— Претензий нет, — упреждающе сказал я, — но… мы не можем его
так оставить. Мы должны попытаться хоть что-то сделать.
Дама вздохнула.
— Что ж, если так… Он не всегда будет таким, Спящий, — она
щелкнула пальцами, и толстяк дернулся, сфокусировавшись на нас. В
его взгляде появилась осмысленность, и Мэтт, кивнув мне, взялся
протирать очки. — Обещаю, ваш друг… станет почти прежним.
Почти, потому что нельзя воззвать к нам и не быть
отмеченным.
— Воззвать к вам… ладно. И как скоро он придет в себя?
— Где моя записная книжка? — возопил Пункель, хлопая себя по
поясу. — Сэмюэл! Вы что, потеряли мои заметки, пока несли?