Слегка шевелю одной рукой, второй. Пальцами ног. Свет сверху больно бьёт по глазам, он слишком яркий, и мне требуется несколько попыток, прежде чем смогу держать глаза открытыми. Вижу, что Гранин и Данила Ной стоят в углу палаты и о чем-то говорят. Не понимаю, о чём, но обма мужчины не выглядят счастливыми.
У меня колет в области сердца. Нехорошее предчувствие.
– Привет, – слабо говорю я, и они оба тут же поворачиваются ко мне и подходят.
– Привет, – Никита присаживается возле койки и берет мою перевязанную руку.
Я тяжело сглатываю, горло жжёт.
– Воды, – прошу, и Данила протягивает бутылку с соломинкой.
Делаю несколько глотков, и становится намного лучше, хотя голова ещё не совсем ясная.
– Где она? – перевожу взгляд с одного мужчины на другого. Они молчат, и мне становится страшно. – Где моя дочь?! – повторяю вопрос на повышенном тоне, готовая разрыдаться, – к горлу подступает нервный ком.
Никита смотрит на меня и отвечает:
– Она в палате интенсивной терапии для недоношенных детей. Её длина 45 см, вес 1950 граммов.
– Отвезите меня к ней.
Гранин и Береговой переглядываются в нерешительности.
– Я имею право видеть своего ребёнка, – настаиваю, повышая голос, хотя даётся это с трудом из-за общей слабости.
Главврач пожимает плечами.
– Решайте сами, – говорит, махнув рукой, и уходит.
В палате без него даже дышать становится легче.
– Данила, пожалуйста, помоги, – прошу коллегу.
– Конечно, Элли, – через несколько секунд раздумий соглашается он, вызывает медсестру, и вместе они катят меня к палате. – Дальше надо самой, ты знаешь правила.
– Конечно.
Береговой помогает мне встать на ноги. Держась за его руку, захожу внутрь. Никогда прежде здесь не была. Палата, наполненная сложным электронным оборудованием, где приглушённый свет и тишина, напоминает чистилище. Сюда попадают только недоношенные новорождённые. Здесь решается их судьба. Или отправляются дальше к своим мамочкам, или в морг. Третьего не дано. Стараясь не расплакаться от волнения, ищу глазами свою малышку.
Нас встречает Людмила Владимировна. Она кивает, и Данила уходит. Мы остаёмся вдвоём, Барченкова поддерживает меня и ведёт к одному из кювезов. Но слёзы не сдержать, когда вижу крошечное тельце, опутанное трубками и проводами.
– Ну что вы, – гинеколог гладит меня по спине, успокаивая. – Всё будет хорошо, мы стараемся. Состояние вашей дочери стабильное.