– Доброе утро, – говорит вежливо и бодро. Расспрашивает Игнатия о самочувствии, изучает записи в карточке, сделанные медсестрой и мной. Убеждается, что всё в порядке, а потом просит меня выйти с ним на пару минут.
С трудом поднимаюсь, – спину ломит страшно! – и оказываюсь в коридоре.
– Эллина Родионовна, – вкрадчиво говорит Вежновец. – Надеюсь, наше вчерашнее недоразумение полностью исчерпано?
Сначала хочу ответить серьёзно, но потом мне приходит на ум выражение из далёкого детства:
– Посмотрим на ваше поведение, Иван Валерьевич. Не забывайте, что впереди у Игнатия пересадка сердца. Очень надеюсь на ваше сотрудничество.
– Безусловно! – восклицает он, быстро прощается и уходит.
Не успеваю вернуться в палату к Игнатию, чтобы провести с мальчиком ещё немного времени. Мне надо бы домой, отдохнуть, но увы. Для завотделением скидки на беременность не предусмотрены. Тем более во время дежурства.
– Эллина Родионовна! – слышу, как зовут, и спешу, насколько силы позволяют, в четвертую палату. Краем глаза видела, как туда завезли кого-то, кто сильно брыкается и выкрикивает непонятные слова. «Кажется, у нас псих», – думаю недовольно, инстинктивно предполагая держаться от него подальше. Но так получается, что первый удар на себя принимает Данила.
– У меня чешется! Сделайте что-нибудь! – кричит девушка лет 20-ти, когда её перекладывают с каталки «Скорой» на больничную койку.
– Галоперидол? – спрашивает Полина, помогающая Береговому.
Вопрос остаётся пока без ответа – больная слишком буйно себя ведёт.
– Вы принимаете какие-то лекарства? – спрашивает её Данила.
– Я не могу терпеть! – кричит она, продолжая яростно расчёсывать свою голову.
– Вы были у дерматолога? – интересуется Береговой, а дальше происходит что-то неприятное: девушка спрыгивает с койки. Врач пытается её схватить, но та крутится вокруг своей оси, брыкаясь. Данила не удерживается и летит со всего маху на пол. Пациентка, тоже не устояв, валится на него.
– Уберите её! – просит Данила сдавленным голосом.
Мне приходится срочно вызвать охрану.