Зайдя вслед
за сотрудником в просторный кабинет с Т-образным столом для
совещаний, я сразу увидел плотного мужика с залысинами и в круглых
роговых очках. Серый костюм, красный галстук, белая рубашка,
золотые часы. Всё это я успел разглядеть за первые секунды, пока
хозяин кабинета пристально смотрел на меня с другого конца
помещения. Наконец, он заговорил:
— Спасибо,
дальше мы сами.
Адресовалось это моему сопровождающему, так что тот
мгновенно ретировался в приёмную, плотно закрыв за собой
дверь.
— Садитесь,
товарищ Громов, — махнул рукой Раменский, придвигая к себе
папку-скоросшиватель. — Будем знакомы. Меня зовут Никанор
Ильич.
Я опустился
на стул справа от него. Нас разделяла перпендикулярно поставленная
секция жёлтого полированного стола.
Возле окна
торчал из керамической кадки здоровенный фикус, одну из стен
полностью занимала выложенная мозаикой карта Союза. И эта карта
выглядела внушительнее, чем в моей реальности. Красных пятен на ней
было гораздо больше.
На столе,
помимо лампы с зелёным абажуром, имелись органайзер с кучей ручек и
карандашей, а также компьютер и маленький стеклянный глобус. Прямо
за спиной наркома висел большой портрет всё того же товарища, лицо
которого я видел на улицах.
Раменский
открыл папку, перелистнул несколько страниц.
— Итак,
товарищ Громов, вы прошли тест, — начал он, глянув на меня поверх
спущенных на кончик острого носа очков. — Более, чем успешно. Для
сына изменника Родины, так и вовсе блестяще. Поздравляю.
— Спасибо,
— ответил я.
— Обмануть
систему невозможно, — сказал мой собеседник. — Как и инспектора.
Подкупить — тоже. Так что полагаю, вы заслужили статус гражданина,
— он, не глядя, перевернул ещё пару страниц. — Я читал ваше дело.
Вы никуда не поступили. Даже не пытались. Почему?
Я пожал
плечами.
— Не знаю,
что выбрать.
— Ищете
себя, значит. Это бывает у молодёжи.
— Разрешите
поинтересоваться? — проговорил я, воспользовавшись
паузой.
—
Слушаю.
— Зачем я
здесь? Не думаю, что вы поздравляете всех, кто получает паспорт.
Или проходит тест.
Нарком
неожиданно усмехнулся.
— Нет,
разумеется. Есть причина, по которой я вас пригласил, товарищ
Громов. И причина эта — ваш отец.
Слова
наркома заставили меня навострить уши.
— Мой отец?
— переспросил я. — А при чём тут он?
Раменский
отодвинул папку и сцепил пальцы в замок.