Вместо нее кричал Алекс. Кричал, потому что знал, чем это может закончиться… У Эллис было слабое больное сердце, именно поэтому он увез ее в свое время как можно дальше от больших городов с их бешеным ритмом жизни.
Один из троицы с сильным замахом врезал ему по лицу, заставив голову дернуться так, что чуть не сломались шейные позвонки. Потом затолкал ему в рот салфетку, взятую со стола, и продолжил то, от чего ненадолго прервался.
Насильники ломали, царапали, издевались над беззащитным телом.
Алекс сидел неподвижно как статуя, не отводя взгляда ни на секунду. Теперь он понял, почему спартанские отцы во время казни своих сыновей запрещали завязывать себе глаза, почему родные тех, кого казнят на электрическом стуле, отказываются от затычек, защищающих барабанные перепонки от оглушающего звука электрического разряда… Быть вместе в горе и радости. На чистых и грязных дорогах жизни. Принять боль близкого человека как свою собственную… Отвести взгляд было бы предательством и он только глухо хрипел, вгоняя ногти в ладони. Позже он обнаружил на себе все те синяки и ушибы, что и у Эллис, хотя кроме двух ударов к нему не прикоснулись и пальцем. Так верующие силой мысли воспроизводят на себе все следы мучений Христа. Боль Эллис была его собственной болью… Они бы все вынесли, выдержали бы вместе, только бы не то, о чем он глухо хрипел сквозь кляп. «Не умирай».
Не умирай!! – кричал он, пытаясь вытолкнуть салфетку изо рта. «Не умирай, любимая, держись, я рядом с тобой мы должны выдержать это, чтобы жить дальше. Никакая грязь не сможет тебя запачкать, только не умирай!!».
Наконец, его развязали и толкнули на пол. Алекс на коленях пополз к тому, что еще час назад было самым веселым и беззаботным существом на свете. Теперь же Эллис лежала на полу, глухо выдувая из разбитых губ крошево зубов и кровавую пену. В углу рта надулся и лопнул пузырь. Глаза, подернутые мутной пленкой, смотрели вверх и ничего не выражали. Алекс взял ее на руки и понес в спальню, по пути ощущая, как дрожит крошечное, почти невесомое тело. Он положил ее на кровать и тут глаза Эллис остановились на нем, и она потянулась к нему. Он покрывал поцелуями ее лицо, пока не понял, что он хочет. Она хотела его поцеловать его по-настоящему. Алекс прижался к ее губам, и она вобрала их в себя, как в те времена, когда они были молодыми и ими правила страсть. Он целовал ее до тех пор, пока губы не утратили жар, а тело гибкость, практически ощутив, как уходит из Эллис жизнь. Он медленно опустил ее на кровать и вышел в холл.