Все уже было чисто прибрано, мебель расставлена по своим привычным местам, а в глубоком кресле, скрестив длинные ноги, сидел мужчина в дорогом кожаном пиджаке. Посторонним взглядом Алекс отметил его элегантность, за которой пряталась сила. Моральная и физическая. «А еще говорят, что сила справедлива и выбирает достойных…» – мелькнула у него в голове и сразу же погасла мимолетная мысль. Он знал его. Он уже видел этот худой сильный торс, широкие, чуть покатые плечи, хищные с прищуром глаза, узкий сильный рот, высокие скулы как у Марлен Дитрих. Они встречались в жизни, еще в те времена, когда этот ублюдок был человеком.
– Не узнал? – донесся из кресла низкий, звучный голос. Джей Вест. Колледж Эдвардса. Чемпион в первом полусреднем.
В колледже они не дружили. Джей был выходцем из очень богатой семьи и держался подчеркнуто отстраненно. Науками он не сильно интересовался, занимаясь в основном спортом, который был поставлен в колледже на очень высоком уровне. Футбол, хоккей, теннис, бокс… Спортивные дисциплины были не менее важными, чем научные. Учился он легко, на отметки плевал, к профессорам относился пренебрежительно, выставляя напоказ нарочитый антиинтеллектуализм. О его подвигах на любовных и спортивных фронтах еще в колледже ходили легенды.
Позже, после окончания учебы, Алекс иногда встречал в газетах мелькавшие сообщения об участии Джея в каких-то альпинистских экспедициях, кругосветных путешествиях и голливудских скандалах с участием кинозвезд.
Роскошная мужская жизнь продолжалась.
– Вы лизались до последнего, – вновь донеслось из кресла. – Тебе не было противно? От нее ведь несло мужским потом, табаком, спермой… Неужели у тебя нет ни капли брезгливости?
– Ты сумасшедший, – сказал Алекс голосом, лишенным всякой эмоциональной окраски.
– А ты слабак. Разве с моей женщиной могло бы случиться такое?
– У тебя есть женщина? – удивился Алекс. – Я думал, ты гомик. Да к тому же еще и пассивный. Твоя бравада и показная крутизна всегда вызывала именно такие мысли.
– Ну, ну, мели языком, баба. Я псих, да к тому же еще и мужская подстилка. Разве такому можно мстить?
– Мстить… А зачем? Ну убью я тебя, разве Эллис вернется?
– А вдруг вернется? Хищные глаза горели огнем, усмешка выдавала что-то недоброе. – Или вернется, но что-то другое. Никогда не недооценивай месть, нет ничего лучше жажды утоленной мести. Ты же знаешь, в колледже, я был одним из лучших, но у меня не было талантишки вроде твоего. Только здоровье и деньги. И то и другое я тратил столько, сколько захотел. Взбирался на десятитысячники, облазил самые клаустрофобные пещеры, переплыл на спичечном коробке Индийский океан… Но всегда находился кто-то, кто опережал меня и получал Христов гостинец, а я пару строчек в газетах. В конце концов, мне это надоело. Чтобы чего-то добиться мало просто хотеть, надо быть фанатиком. А я не хочу, пусть надрываются зашоренные… Выпивка и бабы хорошо отупляют, но к первому у меня не лежит душа, а бабы ложились раньше, чем я успевал захотеть. А это неинтересно, нужно хоть какое-то сопротивление… Ты не можешь себе представить, но я, признанный супермен, оказался близок к самоубийству. И тут мне попал в руки зачитанный до дыр «Монте-Кристо». Я понял, чем мне занять свое свободное время. Месть! Правда, меня не бросали в тюрьму, мою невесту не увели, а отца не заморили голодом, да это и неважно. Каждая обида оставляет рубец в душе, а то насколько он потом болит – дело восприимчивости. Для кого-то шесть лет тюрьмы пустяк, для Оскара Уайльда – разрушение личности.