Справа, перед аркой стояла будочка, из окошка которой высунулась недовольная физиономия женщины. На голове у неё была ослепительно-жёлтая вязаная шапочка.
– Я вам говорю, – крикнула она. – Почему без билета?
Я вернулся к будке.
– Я думал, он не работает.
– В выходные дни не работает, – всё ещё бурчливым голосом пояснила контролёрша, исчезая из окошка и скрываясь внутри своей конуры. – А в такие – десять рублей. Ходит и ходит.
Я безропотно протянул десятку и потоптался, ожидая билета. Но в будке почему-то следов какой-либо разумной деятельности больше не наблюдалось.
– Иди уже, – услышал я голос, исходящий из окошка, как из подземелья.
Я, чтобы не выглядеть полным идиотом, повиновался и побрёл в Парк. Из этой интермедии можно было сделать только один вывод – что человек, мнящий себя искусным детективом только что купился на откровенную туфту и подарил за здорово живёшь червонец какой-то аферистке. Хорош, нечего сказать!
И это ведь только начало.
Обречённо вздохнув, я проскользнул мимо турникетов и окунулся в аромат осенних деревьев.
Парк встретил меня влажной тишиной.
МАРИЯ
Маша смотрела на бокал-конус на длинной тонкой ножке. Мартини окрашивалось в нём в цвета танцпола. Изумрудно-зелёным, через миг пурпурно-оранжевым, потом слабо-голубым. Красиво.
В голове шумело, но чуть-чуть, по краешку сознания.
Глеб вернулся, показалось, озабоченный чем-то, но как только сел за столик и взглянул на Марию – улыбнулся. Говорить было не очень удобно – музыка гремела оглушающее. Поэтому они больше переглядывались.
Она ему нравилась несомненно. И от этого было немного скучно. Ей, во всяком случае. Представлялась очередная часть пошлого сценария с предсказуемостью. Это было много-много раз. Почти одинаково. И кто вообще мог с этим хоть что-то поделать?
Мария махнула длинными ресницами, наклонилась к спутнику. Почти касаясь губами его уха, сказала:
– Я отлучусь ненадолго…
Он, конечно же, кивнул.
В дамском туалете, перед зеркалом она написала помадой на стекле две буквы «А». Потом провела тыльной стороной ладони по губам, размазывая нарисованные цвета. Красный безобразно смазался вниз и в стороны.
Я похожа на вампиреллу, подумала Маша. И ещё я похожа на стерву. На стерву, с блестящими от слёз глазами.
Она, конечно, взяла в себя в руки и спустя четверть часа беззаботно покачивала ножкой, наблюдая за переливами цветов в бокале-конусе. И сейчас ей было наплевать на многих, потому что если это будет не она – это будет какая-нибудь другая. Что по большому счёту абсолютно без разницы.