Кондуктор спит, сладко склонив голову на спинку сиденья. Вот же счастливый человек!
Так. Ещё одна остановка.
К чему мне готовиться? Что я знаю про это дело?
То, что она там была. И там её и убили. А была она там только лишь для того, чтобы с кем-то встретиться. Кто этот человек? Почему им понадобилась встречаться в старом заброшенном Парке? Их обязательно должны были там видеть, если даже не вместе, то порознь. Мне нужно лишь отыскать свидетеля, тогда дело сдвинется с мёртвой точки.
Всё просто.
Зашипели двери, выпуская из троллейбусного нутра страждущих пассажиров. Я тоже вышел на промозглый воздух.
Люди торопились, они расходились в разные стороны, скорчив серьёзные и озабоченные лица. Каждый был сам по себе, никто не смотрел по сторонам. Они точно знали, что им предстоит сделать. Очень быстро я оказался на остановке в одиночестве.
Ещё какое-то время я стоял и смотрел вслед уезжающему синему троллейбусу. Смотрел, пока его корма с табличкой «3» не скрылась в сером мареве. Мне чудилось, что одновременно с этим уходит какая-то невидимая отметка судьбы. Получается разрыв, тонкая линия, которая отделяет текущее неспешное течение жизни. Делает невозможным повторение. Отсекает.
До входа в Парк было недалеко, метров двести по аллее вдоль старинного решётчатого забора с бетонными колоннами через каждые пятьдесят шагов. Я иногда останавливался, запрокидывал голову и смотрел в небо, которое двигалось. Но иногда можно было представить, что напротив – оно неподвижно – а двигаешься ты. Мимо закопчённых неправильной формы осенних облаков. От этого мутило, но это было как сигарета с похмелья. Хотелось, несмотря на боль.
Это был старый Парк. Даже не так – самый старый Парк. Когда-то он был центральным. С воздушными шарами, эскимо и грустным медведем в клетке. Потом построили более современный. Потом ещё один. И ещё. Город постепенно переезжал в другую сторону, забывая про это недоразумение на окраине. И Парк тоже забывал про Город. Они стали не нужны друг другу.
Я вышел на маленькую площадь возле центрального входа. Надо мной нависла арка в виде скульптурной композиции с выбеленными временем и уже плохо читаемыми силуэтами русалок и крылатых коней. Под ней смешные направляющие трубки турникетов без вертушек. И шуршащая листва, разнообразных жёлто-коричневых теней. Я уже почти прошёл через вход, когда услышал женский оклик. Я удивился и обернулся.