АНТОН
Звонок раздался, когда я совсем потерял надежду.
– Ну что, с тебя причитается, – мой бывший однокурсник, а ныне программист спецотдела Института биофизики Женя Рыжов явно был очень доволен собой.
– Нашел? Неужели нашел?
– Ты маньяк, Антон. Занимался бы теорией волн, профессором бы уже был, доктором наук.
– Отстань. Давай информацию, а после поговорим.
– Ну что, охраняют твоего генерала – будь здоров. Адрес я нарыл, не буду уточнять, чего мне это стоило, – Женька хохотнул, – но будет ли тебе прок, большой вопрос. К поселку так просто даже не подойти: камеры наблюдения, трехметровый забор, охранники с берданами. Сразу интересуются, какого лешего тебе надо. А его дача охраняется еще пуще.
– Что, колючая проволока под током?
– Да вроде того, – серьезно ответил мой друг. – На самом деле я не представляю, как ты собираешься к генералу подобраться. Но в любом случае поспеши. Ему за восемьдесят, краем уха слышал, что плох стал. А вдруг в маразме? Со здоровьем у него не очень. Я, конечно, не рассчитываю, что он на старости лет кинется раскаиваться и рассказывать тебе о тех событиях. Но чем черт не шутит, вдруг что-то да узнаешь. В общем, с поездкой не тяни.
Поэтому ранним утром я уже несся по пустой трассе по направлению к коттеджному поселку у деревни Митькино, что на юг от города.
Задумавшись, я чуть не проскочил нужный поворот. Накануне после разговора с Женькой я долго не мог уснуть. Неужели мое дело сдвинется с мертвой точки? Столько лет искать, собирать информацию по крохам, складывать мелкие факты, как пазлы, а потом вертеть их, словно разглядывая с разных сторон, чтобы фрагмент встроился в общую картинку.
На пятачке перед воротами в коттеджный поселок почему-то стояло не меньше десятка машин. Я припарковался у самого выезда с площадки, вышел и стал думать: с каким идиотским вопросом мне подойти к охраннику? Но тут металлические ворота с тихим жужжанием открылись, и показалась похоронная процессия. Впереди медленно ехал катафалк. Шестеро крепких мужиков несли гроб, в котором благостно покоился мой генерал – цель многомесячных поисков. Траурная толпа следовала за усопшим.
Я не чувствовал отчаяния. Я вообще ничего не чувствовал. Прислонившись к машине, смотрел на лицо генерала. За тридцать лет он почти не изменился, вот только смерть придала ему, истеричному и громкоголосому при жизни, тихое спокойствие. Больше не было никого, кто мог бы мне помочь. По крайней мере, я таких не знал. Или не помнил.