К счастью, в 1812 году подобные религиозно-политические сектантские настроения были редкостью в русском народе. Абсолютное большинство великороссов и малороссов, несмотря на разницу во взглядах по другим вопросам, на разницу в правовом и имущественном положении, осознали наполеоновское нашествие «дванадесяти языков», как общенациональную угрозу, которая касается и лично их. Примечательно, что и в Малороссии в 1812 году не возникло никакого движения, подобного мазепинскому, и десятки тысяч малороссов доблестно сражались во всех сражениях этой войны, в русской армии, включая сражение при Бородино. Азиатские народы – калмыки, башкиры, казанские татары, – тоже выставили свои полки в состав Русской армии. Среди самих великороссов смердяковские настроения, изображенные Ф.М.Достоевским (сетования, на то что «более культурная французская нация» не подчинила себе русских варваров) возникли лишь полвека спустя. Вопросов: стоит ли защищать крепостной строй и тираническое самодержавие? – не ставили тогда даже будущие декабристы: барон Пестель, К.Рылеев, М.Лунин, Ф. Глинка и др. Несмотря на свои антимонархические взгляды, они тогда честно сражались в рядах Русской Императорской Армии, не помышляя о какой-либо измене в пользу «просвещенных» французов. В этом их серьезное отличие от позднейших революционеров, особенно большевиков, которые и в японскую, и в германскую войну выступали, как партия национальной измены, за поражение своего правительства.
На общенациональный характер войны 1812 года первым указал Император Александр I, который, выступая в Москве, сказал, что надеется увидеть «в каждом дворянине – Пожарского, в каждом священнике – Авраамия Палицина, в каждом мещанине – Минина, в каждом крестьянине – Сусанина», т. е. перечислил, как образцы, героев освободительного движения 1612 года. Этот царский призыв был услышан. Дружины народного ополчения, сформированные из добровольцев разных русских городов, добровольные пожертвования на армию, многие самоотверженные поступки русских людей разного звания показали значительно более высокий уровень патриотизма в русском народе в 1812 году, чем в 1612 году. Эпоха империи в этом отношении выгодно отличалась от эпохи смуты. Особенно виден этот контраст на примере Тихого Дона, который во время смуты был одним из главных оплотов воров и самозванцев. А вот в 1812 году Войско Донское по патриотизму оказалось впереди всей России, самостоятельно провело поголовную мобилизацию казаков, поставив в строй все мужское население от 17 до 60 лет. Около четырех десятков донских полков сыграли огромную роль в подвижной партизанской войне, во всех передовых боях. Донцы под началом атамана М.И. Платова прославили русское оружие по всей Европе и навсегда смыли с казаков недобрую память о бунтарских временах Заруцкого и Разина.