Город проснулся совсем недавно. Из оживленных разговоров Чжи поняла, что новости о битве минувшей ночью уже распространились. И хотя Ван Цзянь победил, город не будет таким, как прежде, пока Монгольская орда полностью не отступит.
Она прошла через центр города и двинулась по дороге, проходя мимо Большого Небесного Бассейна и мастерской инженеров с девятью котлами. Наконец она добралась до храма Ху Го. За ним находился Рыбный Уступ, где по легенде гигант однажды поймал в реке несметное количество рыбы. Пройдя эту каменную местность, на противоположной стороне Чжи увидела Кана, который сидел возле своей хижины и чинил сетку.
– Рад тебя видеть, – сказал он. – Ты напомнила мне твоего отца, когда я смотрел, как ты подходишь.
Она не хотела слышать, как он говорит об отце. Ей пока приходилось скрывать свое горе, даже от самой себя, но это ей не очень удавалось.
– У меня есть для вас ответ.
– Правда? – спросил он, не отрываясь от своих узлов. – И каков твой ответ?
– Я собираюсь убить хана Мункэ, – сказала она.
Он перестал плести, отложил сетку и поднял глаза на нее.
– Повтори.
– Я собираюсь убить хана Мункэ.
Он улыбнулся.
– Я верю тебе. Теперь можно начать твое настоящее обучение.
Шон только что насладился вкусной едой, а теперь его предок стоял у камина, прислонившись к каминной полке, и смотрел на огонь. Пребывая в пожилом возрасте, он недавно женился во второй раз. После ужина он уединился в своей библиотеке, в то время как его молодая жена и дочери сидели в гостиной. Брэндон Болстер был англичанином, который жил в своем имении в Ирландии. У него была прекрасная жизнь, и Шон решил, что он может легко остаться в этой симуляции на долгое время, вне зависимости от того, есть ли там Частица Эдема или нет.
Дверь в библиотеку открылась, и вошел его сын Ричард.
– Ты должен кое-что увидеть, – сказал он.
Он не был на ужине с семьей, ведь его обязанности по управлению имением отнимали много времени. Иногда он мог не появляться в течение нескольких дней.
– Что это? – спросил Брэндон.
Сын протянул ему потрепанный лист бумаги.
– Это было прибито к воротам конюшни.
Брэндон нахмурился и взял записку. Она была написана корявым почерком, с ошибками, но смысл ее был предельно ясен даже Шону.
– Совсем не «Девяносто пять тезисов»[23], не так ли? – сказал Брэндон, посмеиваясь.