Наконец подали десерт – мороженое из лайма. Мачеха Кей, известная в светском обществе как «кокетливая южанка», взмахнула надушенной кистью.
– Что ты наденешь на вечеринку на следующей неделе? – спросила она Сесили.
– Не знаю. Найду что-нибудь.
– Ты ведь знаешь, что Нокс Хендерсон приедет специально, чтобы поухаживать за тобой. Он – номер сорок два в списке Форбса, Сесили. Это выгодная партия.
У Сесили дрогнули губы.
– Сейчас никто не употребляет слово «поухаживать». И к тому же я много раз тебе говорила, что Нокс меня не интересует.
– Почему?
Потому что он дрянь, самодовольный подонок, которому принадлежит чуть ли не половина скотоводческих ранчо и нефтяных запасов Техаса. Он просто ищет жену, подходящую для страниц в глянцевых журналах. И он слишком напоминал ей прежнего жениха, Дэвиса, еще одного представителя мужского пола, кто очень богат и большой любитель женщин, причем всех одновременно.
– Я не выйду за него. – Сесили в упор посмотрела на мачеху. – Хватит сватать меня. Если будешь продолжать в том же духе, то поставишь нас в неловкое положение.
– Кажется, Сесили права, – вмешался отец. – Пусть лучше сосредоточится на том, что ей скоро предстоит. Дейл сказал, что сегодня ты опять не уложилась по времени. Может, купить тебе другую лошадь?
У Сесили все сжалось внутри. Отец никогда не говорил: «У тебя выдался трудный день, милая» или «Не отчаивайся – просто работай». Никогда ничего подобного она от него не слышала. Лишь холодный взгляд серых глаз, строгий кивок седой головы.
Сесили опустила глаза.
– Папа, у меня нет времени на то, чтобы объездить новую лошадь. К тому же комиссия рассчитывает, что я буду на Бахусе.
– Тогда что с ним надо сделать?
– Я соображу. – Она со звоном отложила ложку. – Прошу меня извинить, но я, пожалуй, пойду и прилягу. Голова болит.
– Сесили… – недовольно произнес отец.
– Пусть она отдохнет. Ты же знаешь ее перепады настроения. – Мачеха дотронулась до руки отца.
Сесили ничего на это не ответила. Вместо спальни она направилась на кухню, где взяла пакет с сухим завтраком – любимым лакомством Бахуса – и пошла на конюшню. Надо извиниться и перед Бахусом, и перед Коултом. Это единственная причина… и черные глаза Коулта Баньона не имеют к этому никакого отношения.
Со временем она сегодня явно не в ладах, потому что когда вошла в конюшню, то увидела, что конюхи уже закончили работать. Не идти же искать Коулта Баньона в служебных помещениях. Она подошла к деннику Бахуса.