Гримбальд задумчиво кивнул, продолжая
смотреть на дверь, за которой исчезла служанка.
– Она тебе понравилась? Эрика большая
скромница, но если взять ее покрепче, свое дело знает. Только
скажи, и я найду для вас отдельные покои.
– Что? Нет! Даже думать об этом не
смей, – прошептал Гримбальд. – Просто я никогда раньше ее здесь не
видел.
– Потому что редко у меня бываешь.
Гримбальд перегнулся через подлокотник и
сказал еще тише, почти касаясь губами ее уха:
– Мне приятно, когда рядом друзья, а
не толпа головорезов.
– Мне тоже, Гримбальд, – шепнула в
ответ Кассия, – но такая у меня жизнь. Я не могу часто покидать
город. Даже наверх не всегда могу подняться. Это мой дом и моя
тюрьма.
В
зал ввалилась шумная компания воров, на этот раз последняя.
Свободных мест за столом не осталось. Стражник у входа притворил
дверь. Люди придвинули тарелки с едой. Загремели кружки. Скрежет
ножей вперемешку с отрыжкой и добротным чавканьем стали разноситься
под каменным сводом. Особенно громко нахваливали тыквенные пироги и
мясные рулеты, приготовленные местной поварихой, которую при всех
ее достоинствах почему-то называли «унылой».
Вскоре вернулись служанки, второпях разливая
соки и расставляя чаши с подливками. Следом за ними вошла еще одна
необычная девушка, немногим старше Эрики. На ней было серое
парчовое платье с красными лентами вокруг талии. Грязные черные
волосы ниспадали до плеч. Лицо пустое, но красивое, не выражало
никаких эмоций. Маленький носик был вздернут. Губы плотно сжаты.
Мрачная как могила служанка поставила блюдо с фруктами и так же
быстро удалилась, игнорируя требования воров забрать кувшин с
костями.
– Вот и настал день последнего света,
– негодующе прокомментировала подруга. – Только не говори, что ее
ты тоже не видел. В прошлый раз эта ворона при тебе опрокинула мне
на платье чашу с молоком.
– Как я мог забыть, – улыбнулся
Гримбальд. – Вот только не помню, как ее зовут. Лигия… Лилия…
– Лидия, – поправила девушка. –
Исполнительная чертовка. Кошельки срезает мастерски. Умеет держать
язык за зубами. В остальном безрукая, дрянная девчонка. Везде ходит
с такой миной, словно ей на лицо тролль наступил.
– Может быть, она одинока? Может, ей
просто не с кем поговорить?
– Нет. Лидия такая с тех пор, как
скончалась ее мать.
– И как давно она умерла?