Сражаться пришлось всерьез. Но бой —
это очень много шума. Бой в недавно захваченном и усмиренном городе
не мог не привести на подмогу монахам новых воинов. Что-что, но
свою власть Орден устанавливал с размахом — о патрулях никто не
забывал. Румата пробивался во дворец через вооруженные отряды, а
вовсе не через толпы несчастных горожан, которые не успели убраться
с его пути. Горожане как разумели вовремя прятаться — Антон это уже
замечал.
Почему во дворец, а не к воротам из
города? Да потому, что прекратить бойню можно только убрав того,
кто отдает приказы. А это боевой магистр ордена Рэба.
Полагаю, Антон сам был удивлен, что
ему все же удалось добраться до врага. У него почти не было шансов
и в любом случае, он вряд ли рассчитывал выжить.
Но вот в чем можно почти не
сомневаться, так это в том, что его беспримерный бой оказал
положительное воздействие на арканарское общество, так как показал
всем, что узурпатор и захватчик обязательно будет наказан.
Кто знает, возможно, в Арканаре даже
сочинили поэму о рыцаре, который покарал убийцу короля и
принца.
О главном герое повести можно
говорить до бесконечности, но как только начинаешь это делать,
понимаешь, что все не то. Зато вспоминаешь какую-то давнюю
критическую статью, из которой не запомнилось ничего, кроме одной
фразы: "братья Стругацкие смогли создать лирического героя нашей
фантастики".
Удивительное дело, но с этим
определением все вдруг становится на свои места. Действительно, что
такое лирический герой? Это в некоторой степени отражение личности
и взглядов авторов, персонаж, сосредоточенный на своих чувствах и
переживаниях... Подходит к Румате, не правда ли?
И тогда понимаешь, что во многом
повесть была написана лишь для того, чтобы персонаж смог
выговорится. Его мысли, его монологи и диалоги и были самым
главным, а все остальное — не более, чем антураж,
декорация. Все ведь помнят фразу "Там, где торжествует серость, к
власти всегда приходят черные", не так ли?
Проблема заключается в том, что для
многих читателей несколько красивых, пусть и верных фраз —
это вовсе не достаточно для художественного произведения. И еще
меньше они готовы принять ситуацию, когда персонажи —
пусть выдуманные, но все же люди — рассматриваются как
декорации. Читатели слишком часто сталкивались с похожей ситуацией
в жизни, чтобы это не вызывало отторжения в литературном
произведении.