– Вокс! – рявкнул я, проходя мимо
ещё одного офицера с лазспитолетом и срывая с него наушник. –
Инквизитор Торквемада на связи! Полковник Алистер, вы держите
оборону мостика! Я беру сотню бойцов и идут пробиваться к
навигаторской! Сдохните, но победите или даже Бог-Император не
дарует вам покоя!
– Мы... мы идём в контрнаступление?!
– прячась от хаотичного огня чумных зомби, кричал один из бойцов,
пытаясь своими дрожащими и окровавленными руками перезарядить
батарею. – Это безумие!
– Ты ничего не знаешь о безумии,
сынок! – прорычал я, поравнявшись с первой линией обороны. –
СЛУШАТЬ МЕНЯ, ГВАРДЕЙЦЫ!!! ИМПЕРАТОРУ НЕ НУЖНО, ЧТОБЫ ВЫ УМИРАЛИ
РАДИ НЕГО!!! ЕМУ НУЖНО, ЧТОБЫ ВЫ ВЫРВАЛИ ПОБЕДУ ИЗ МЁРТВЫХ РУК
НАШЕГО ВРАГА!!! МНЕ БЕЗ РАЗНИЦЫ КАКОЙ ЦЕНОЙ, НО ВЫ СЕЙЧАС ВСТАНЕТЕ
И ПОЙДЁТЕ В АТАКУ!!! ЗА НАРУШЕНИЕ ПРИКАЗОВ Я БУДУ ВЫНОСИТЬ
ПРИГОВОРЫ НА МЕСТЕ И ПРИГОВОРАМИ ЭТИМИ БУДЕТ СОЖЖЕНИЕ ЗАЖИВО!!!
Подняв над головой левую руку с
раскрытой ладонью, я смотрел прямо в лица идущей на нас смерти. Сам
Нургл смотрел на меня из мёртвых глазниц врагов, а нёс он с собой
абсолютное отчаяние. Руки многих просто опускались из-за понимания
всего масштаба безысходности, из-за чего поражение наступало
зачастую ещё до начала сражения.
И раз таким было главное оружие
врага, то главной защитой я собирался сделать бесконечный гнев,
ненависть и ярость. Пусть пламя горит как можно ярче, забирая даже
товарищей, а эмоции наши пылают неимоверно сильно, пусть даже питая
силой Кхорна.
Ладонь мою объяла психическая
энергия, после чего стала пиромантией, что концентрировалась и
становилась всё больше. Шлейфы огня ударялись о броню стоящих рядом
гвардейцев, поток неудержимой стихии бил прямо в потолок, где
формировался гигантский шар. Всё сгорало в этом пламени и питался
огонь от неудержимого гнева самого Торквемада, который только в
такие моменты был способен хоть что-то почувствовать.
И чувство это было полно в том числе
и боли, которая заставляя его терять контроль. Эмоции выходили
из-под контроля и вот уже горела моя броня. Из-за этого тело
Торквемада всегда покрывали свежие ожоги, а левая половина тела и
вовсе была словно... расплавлена и имела вкрапления аугментики
из-за одного несчастного случая, когда из любопытства в детстве
инквизитор сжёг всю свою семью.