- Князь-кесарь, государь был очень
удивлен, ведь к нему на строящийся корабль на верфи я пришла одна.
Тятю не взяла сама, Петр Алексеевич, не любил его и потому мог
действовать, но не так, как мне хотелось. А преображенцы…, - она
замялась. По-видимому, причина была не очень приличная, поэтому
Даша лишь застенчиво констатировала: - они не пошли.
В отличие от жены Дмитрий сказал
прямо, он не видел в этом что-то стыдливого:
- В трактир наши гвардейцы прошли,
куда еще. Водку хлестать да гуся зажаренного жрать. Ты с тестем
говорила перед этим гвардейцам, что едете к царю?
- Н-нет, - удивилась Даша, - а надо
было сказать?
- Конечно, - сказал уже
Ромодановский, - надо было хотя бы намекнуть об этом, тогда бы они
всегда были с вами. Камрад все-таки и царское величество!
Даша растеряно посмотрела на мужчин.
Она хоть и являлась современницей первой четверти XVIII века, но с
мужской логикой знакома не была и не понимала, где связь между
водкой и царем. Поэтому лишь выдавила из себя:
- Ну ладно, одна я даже оказалась
лучше. Да, кстати, его царское величество тоже очень был удивлен,
но не стал развивать эту тему. Дальше рассказывать?
- Да! - дружно согласились мужчины, а
князь-кесарь изволил удивиться: - да ты еще ничего не сказала, что
ж остнавливаться-то!? Али не веришь нам?
Даша на эти недоуменные вопросы со
страшным акцентом, а у главы Преображенского приказа все было
страшно, что вопросы, что ответы, хоть рот не проси открывать.
Начала сказывать свой рассказ дальше про интересную теперь встречу
с Петром I:
- Государь в это время как раз рубил
на верфи небольшую шняву. Я уж думала, будет ругать, он очень не
любит, когда его отзывает. Но Петр Алексеевич подметил мой наряд,
ему очень было интересно, кто осмелился из женщин так одеться. А я
была в этом самом платье, который мне дал Митя.
Даша встала, под любопытным взглядом
в первую очередь Федора Юрьевича медленно повернулась вокруг своей
оси. Ромодановский аж крякнул, спросил недоверчиво:
- Ты в самом деле, что ли так одел,
дурак, прости господи?
Дмитрий в ответ улыбнулся, на этот
раз кивнул женушке своей прелестной и храброй, мол, не бойся,
милая, я с тобой. Попаданец не раз хотя бы мысленно, а то и в слух,
когда они были одни, ругал жену за нерешительность. Но ведь
действительно еще в XVII веке, вплоть до Петровской эпохи, когда
царь принимал титанические усилия, чтобы сдвинуть это положение,
женщина была строго за мужчиной. Сначала отца, потом мужа. А сама
она практически была ноль. Ведь и в XIX веке жена работала только в
своем хозяйстве, т.е. совсем не зарабатывала, и ее социальный
статус в основном отталкивался от должности или от статуса мужа.
Вот и получалась, что была она приснопамятной унтер-офицерской
женой, или даже вдовой. Прапорщицей или женой поручика. Как
изловчился пройти муж, так и жена становилась.