Широко распахнув двери с вывеской в стиле арт-деко
(золочеными буквами на черном фоне), они едва не снесли вазы с сухоцветами,
стоящие в небольшом холле, из которого открывался обзор на весь салон. На весь
салон… и на Дезсо Редея, расслабленно расположившегося в кресле, которое должно
быть занимала Илона, принимая посетителей. Карина замерла, уставившись на
князя, будто увидела не вампира, а привидение. Он сидел, закинув ногу на ногу,
и следил за тем, как они пытаются не завалиться на бок по пути к дивану.
Альбеску не сразу заметила незваных гостей, но как только увидела довольное
венгерское лицо, устало оперлась о косяк овальной арки и ворчливо выдохнула
подруге:
— Можно я ему врежу?
— Можно, — охотно согласился вампир и с усмешкой склонил
голову вбок, покачивая носком натертых до блеска лаковых туфель.
— Нельзя, — буркнула Тайт одновременно с Аньес, отделившейся
от тени с таким устрашением в голосе, будто ее хозяину действительно что-то
угрожало. Карина сурово взглянула на вампира. — Что ты здесь делаешь, Дезсо?
Редей выглядел слишком свежо для мертвеца, которому лет
перевалило слегка за половину тысячелетия. Фиолетовая шелковая рубашка снова была
не совсем застегнута, открывая обзор рельеф крепкой мужской груди, темные
волосы свободно лежали, прикрывая щеки и оттеняя и без того темный-бронзовый
взгляд еще большей глубиной, губы под густой, стриженной бородой улыбались.
Этот довольный вид Редея Карине не нравился от слова “совсем”, просто потому,
что теперь она почти наверняка догадывалась о причинах такой радости. Да, князь
умел производить впечатление. Особенно тем, что явился днем в человеческий
район, каким-то образом проникнув в салон женщины, ненавидящей вампиров, и
обеспечивающей безопасность в соответствии со своими принципами.
— Я задолжал тебе пару ответов за тот… хм, поцелуй, — сказал
он, его голос был тихим, но каждый отзвук врезался в сознание Тайт барабанной
дробью. “Да, ничего скрывать он явно не намерен”, подумалось тогда ей. Женщина
инстинктивно прикусила губу и все-таки распорола внутреннюю сторону щеки
приклеенным клыком, слишком острыми вдруг показались воспоминания, как он грубо
прижимал ее к стене и оттягивал полосу белья, чтобы проникнуть во влагу
пальцами, а после и не только ими. Князь чуть прищурился, с какой-то порочной
внимательностью изучая ее лицо, на нем было написано всё, что она вспоминала?