— Когда мы раскроем это дело, все закончится, Карина, — тихо
сказал Хант. — Все будет, как раньше.
— Что закончится, Эл? Твои бесконечные упреки и взявшееся из
ниоткуда недоверие?
— Свет мой…
Женщина поднялась, поднимая руку, чтобы жестом заставить мужчину
замолчать. Она уже не видела смысла просить дэва не называть ее так, какой в
этом был смысл, если он по итогу всё равно её не слышал. Ее тошнило от этого
обращения: это было слишком сладко, слишком... неправдоподобно, он будто
пытался сделать из нее ту, кем хотел ее видеть, ту, кем она не являлась.
— Я не скрываю от тебя ничего, что могло бы нас разрушить,
если я что-то и не говорю, то только потому что сначала хочу найти этому
подтверждение, — прошептала Карина, чувствуя, как ее щеки вспыхивают румянцем.
О чем именно она говорила, о работе или о своих чувствах к Дезсо? — И ты должен
мне доверять, черт возьми, а не требовать снять браслет, чтобы покопаться в
моих мозгах.
Лицемерие? Возможно, но в этом “низменном” навыке в тот миг
они друг друга стоили. Даррел подошел ближе, его все еще тяжелый взгляд блуждал
по ее лицу и телу, словно он все еще пытался прочитать ее мысли.
— Ты нужна мне, Карина, я готов мириться со многим, но…
— Я поняла, Эл, — холодно отозвалась она.
— Иди сюда… — прошептал он и потянулся к ней, но женщина
выставила перед собой руки.
— Хорошая попытка, мистер Хант. Браслет я не сниму, —
ответила, удерживая Ханта на расстоянии.
— Играть с твоими гормонами я могу и без телепатии, — хрипло
произнес дэв и обреченно выдохнул, когда Карина обогнула его и направилась в
коридор, сбрасывая с себя негу приторного, искусственного сексуального
напряжения. Похоже, именно в тот момент Тайт осознала, что несмотря ни на что,
она все равно представляла на себе другие руки, те, что сжимают плотнее, грубее
берут, но и отдают без остатка.
В верхнем зале художественной галереи “Романо” царила
атмосфера, от которой Карина Тайт была предельно далека. Галактические огни
искусственного света находили отражения в стеклянных стенах, создавая эффектный
контраст с уникальной для Первой Республики архитектурой по ту сторону. В этом
районе столицы поклонялись культуре и возносили хвалу любой форме искусства —
“Альковы Див” были полным жизни художественным центром Нового Вавилона, едва ли
не единственным по-настоящему процветающим здесь местом. Вместо небоскребов из
камня и металла – допотопная резная архитектура, украшенная скульптурой,
колоннами и мозаикой, где с редких балконов плетутся живые растения, не широкие
пешеходные улицы вымощены цветным камнем, вместо серого бетона плит Цитадели
или Красной Линии, а в тихих закоулках (по заверениям местных жителей) не
случается ничего опаснее обычной кражи. О преступлениях другого характера дэвы
стараются не распространяться, хотя полицейские отчеты говорят немного о других
масштабах.