Наверняка они оба понимали, что этот разговор нельзя
оставлять повисшим в воздухе, его нужно было закончить: слишком много
нерешенных вопросов, слишком много претензий. Дэв, почувствовав изменение ее
настроения, несмотря на блокирующий телепатию браслет, приблизился и опустился
на колени у кровати, чтобы мягко коснуться женских ладоней и погладил тонкие
запястья. Тайт замерла, когда он наконец заговорил:
— Ты что-то скрываешь, свет мой, — Эл поднял ее левую руку,
тонкая полоска блокиратора блеснула в неярком свете из тонированного окна. —
Сними браслет. Ты слишком часто стала его носить, когда мы остаемся наедине.
Синие глаза Даррела цепко следили за ее реакцией, но руки не
пытались удержать.
— Что? Эл, с каких пор ты мне не доверяешь? — выпалила она,
выходя за рамки своей сдержанности. — Зачем мне что-то скрывать от тебя? Мы
вместе уже шесть лет, я сюда приехала только потому…
— Да ну, Карина, ты приехала, потому что устала жить на
севере, ты зацепилась за первую возможность изменить наскучившую тебе жизнь, и
эти убийства и мое вероятное повышение стали для тебя удобным вариантом, — он
вскочил, раздраженно фыркнув, начал мерять шагами спальню, окончательно выходя
из себя. — Нечего скрывать, говоришь? О чем вы тогда говорили с Мараксом?
— Что… — она опешила, руки Ханта искрили дэвианской магией,
а упоминание начальника и вовсе показалось ей неуместным. Тайт скрестила руки
под грудью, и по всей видимости сделала это зря, потому что Эл воспринял
простой жест как попытку защититься.
— Лейтенант тогда отправил меня в канцелярию, и это был лишь
предлог, вы остались наедине, о чем вы говорили? Или не говорили?
— Даррел, ты спятил, — сипло произнесла она. — Маракс мне
как отец! И ты это знаешь.
— Я уже ничего не знаю, ты очень изменилась, Карина. Это
все… — его резкий тон теперь напоминал шипение змея, готового к атаке.
— Что? Асурская кровь? — воскликнула она, опережая Эла.
Они уставились друг на друга с едва сдерживаемой злостью:
Даррел глубоко и прерывисто дышал, сдерживая рвущуюся наружу магию, плотно сжав
кулаки, Карина хмурилась, отчетливо ощущая невидимую грань, к которой они так
или иначе окончательно приблизились. Это была точка, из которой шло только два
пути: вместе или врозь, кто-то из них мог быть уверенным, что они уже не успели
отрезать один из этих путей?