— Право, Карина, я даже разочарован. Это он бросал мне вызов
через Аньес? Дэвы…
— Какого черта, Дезсо, почему вдруг ты решил прийти сюда? У
нас был план, и ты его испортил, — она не постеснялась возмутиться, перебивая
его, с треском ударяя ладонью о мрамор под рукой. Не в качестве устрашения –
эмоции захлестывали все сильнее. Князь поднял бровь с долей насмешки, мужчина
не прекращал приближаться, пока не остановился плотно за спиной, повторяя ее
позу: кулаками упираясь в камень подиума по обе стороны от нее. Их ладони оказались
слишком близко, как и бедра… как и всё.
— Бесподобно выглядишь, — его длинноватые волосы скрыли
половину его лица, когда вампир склонился к ее обтянутой полоской шелковой
ткани шее. Алая, почти сигнальная лента для существа, пьющего кровь. Она видела
в отражении его прохладные губы, что словно в замедленной съемке опустились на
острый изгиб плеча, касаясь бледной кожи в едва ощутимой ласке.
В углу позади них стоял небольшой, аккуратный туалетный
столик, уставленный парфюмерией и одноразовой косметикой: если перевернуть его
и отбить ножку, можно соорудить деревянный кол, способный пронзить вампиру
грудь. До того, как его губы коснулись обнаженной кожи, Карина Тайт
действительно думала о туалетном столике, о том, насколько острым может быть
дерево. И с одного прикосновения ее мысли изменили вектор, так все-таки кого в
итоге она ненавидела больше: его за постоянное искушение или себя за слабость
противостоять?
— И каков он, kedvesem?
Говорят, дэвы сильны лишь иллюзиями. Как давно он прикасался к тебе, Карина? И
прикасался ли вообще? Так, как касался я, — его низкий голос обволакивал
греховной магией его проклятой сущности. Сухая, сильная ладонь сошла с
мраморного подиума, чтобы подняться к ее груди и очертить заметные бусины
затвердевших еще больше сосков кончиками грубоватых пальцев. Он нашел в зеркале
ее затуманенный взгляд и позволил себе пойти дальше: уже обеими руками сминая
атласные бедра в распутной, необходимой ласке.
— Твое это дело, князь? Уверена, что нет, — постаралась равнодушно заявить она, но
голос подвел, когда бронзовые глаза коварно блеснули, а крепкая ладонь
двинулась ниже, собирая в кулак невесомую шелковую материю, а после нырнула под
нее и вглубь, проходясь по внутренней стороне ее напряженного бедра, рывком
вдавливая вмиг обмякшее тело к своему паху, укрытому плотной брючной тканью.