Учитывая, что покупателя искали не один год, Леня мог и
расстроиться, когда приедет. Дозвониться до него его жена не могла.
И единственным вариантом был он, Губочкин Игорь Юрьевич. План был
прост: он должен был пойти на небольшой подлог, сама доверенность с
подписью Лёни у женщины была, ее нужно было только нотариально
заверить. В общем, после долгих уговоров и небольшого пухлого
конверта, который женщина держала поверх округлившегося живота еще
не рожденной двойни, Губочкин согласился, ведь все это было сделано
ради Лёни.
Спустя еще время, женщина пришла вновь и попросила изменить
текст последней версии завещания.
Вот тут, конечно Игорь Юрьевич заподозрил, что что-то идет не
так, но намек на его делишки быстро отрезвил мужчину, и под гнетом
обстоятельств он сдался снова.
И только позже в считавшись в текст он понял, что добывая блага
для одних детей Рутенберга, он рушил привычный уклад жизни Софьи и
их общего уже взрослого сына Гриши.
Поэтому он все же решил уведомить о случившемся бывшую жену
Рутенберга Софью Ивановну, с которой находился в приятельских
отношениях, умолчав, конечно, некоторые детали. А там пусть сами
разбираются, гладил он рукой свой загранпаспорт.
Но, как говорится, назвал груздем — полезай в кузов. Губочкин
набрался смелости и позвонил.
Нет, о возможной смерти друга он умолчал, как и просила жена
Рутенберга. А вот о новой версии завещания он был обязан сказать.
Черт побрал этого Лёню с кучей его баб. Слава богу, что другие
родственники не были заинтересованы в получении хоть малейшего
гешефта. А то бы дело дошло до поножовщины и поджогов.
— Я стану папой… — уже пол часа бормотал не
останавливаясь Рутенберг, зудя у меня в ухе.
— Я вот не был бы столь в этом уверен, — задумчиво
протянул Олег. — Она могла пойти на подлог, живот накладной.
Цель — успеть все продать по доверенности мужа, пока никто не знает
о его смерти. Ее просто сгубила жадность, если бы она повторно не
пришла к нотариусу за сменой завещания, то никто бы и не
спохватился, по крайней мере, все продать и на острова у нее
времени бы хватило.
— Как вы можете такое говорить, Наденька — святая женщина,
носящая под сердцем моих детей, — возмутился профессор, всё
ещё летающий в облаках.
— Вот, Максим, смотри, как у некоторых мужиков крышу сносит
от баб. Будь бдителен и мотай на ус,