В общем, сослаться на использование артефакта я не мог, а
использовать эфир в «тихую» не рискнул, мало ли чем могла быть
напичкана камера. Вот я бы лично точно навесил туда кучу датчиков,
напрямую соединённых с какой-нибудь огне-, взрыво-, химо- опасной
дрянью.
— Прошу сюда, — конвоир, подождав, пока я привыкну к свету, и
убедившись в том, что я способен самостоятельно двигаться, неспешно
направился в сторону выхода.
Стоявшие позади меня конвоиры качнулись вперёд, намекая, что и
мне не следовало задерживаться.
— Што ш... — сомкнув руки за спиной, ковыляющей походкой
отправился следом за имперцем, тихонько затянув старенькую песню. —
Как прекрасно солнце Нави, жаль, что больше нет его...
Конвоир, услышав широко известную в узких кругах песню
каторжников, посмотрел на меня и хмыкнул, но ничего не сказал,
лишь, прислонив руку к считывающей панели, отпёр дверь и вышел в
следующий коридор.
Там было также светло и тихо, что создавало ощущение
стерильности больничного бокса. И только редкие тёмные пятна
размером с чайное блюдце на белой плитке портили впечатление. Не,
не знай я, что там сидят крохотные паукообразные турели, принял бы
их за обычную мозаику и был бы спокоен. Но, как известно, многие
знания, многие печали.
— Знакомы? — дождавшись, пока я доползу до него, задал вопрос
имперец и кивнул на «норы». — Если не секрет, то откуда? Техника
редкая.
— Отец любил пред сном вместо сказок интересные случаи из жизни
рассказывать, — ухмыльнулся я в ответ.
— Ну, тогда не удивительно, что вы тут, — рассмеялся имперец. —
Обычно те, кому рассказывают сказки, знают, что идти против доброго
короля весьма чревато. И что добро всегда побеждает.
— Сказки, такие сказки, — покачал я головой, обходя мужчину, чьё
лицо вряд ли смогу вспомнить уже через полчаса, и заходя в кабину
лифта.
С трудом впихнувшись всей толпой в маленькую кабинку, мы стали
подниматься, оставляя где-то внизу подземную темницу. И что-то мне
подсказывало, что сюда я больше не вернусь.
Но, наконец, кабина остановилась, и створки бесшумно разошлись в
сторону, а я увидел небольшой зал. Абсолютно пустой, если не
считать несколько картин, с изображением незнакомых мне людей в
полный рост, висящих на стенах, и красной дорожки, которая
начиналась от лифта и вела к двери, находящейся на противоположной
стороне зала.