Мы, Мигель Мартинес. Накануне - страница 28

Шрифт
Интервал


(Шалва Степанович Окуджава)


Промолчал. И снова побои. Думал, что всё, что добьют, что вот завтра еще продержусь, а вот послезавтра всё подпишу и пропади оно пропадом! И сына, скорее всего, больше не увижу, и Тамару свою тоже. Но и боль терпеть не смогу больше! Была одна мысль, которая точила его и не давала сдаться. Он был уверен, что это его достала месть товарища Берия. Говорили, что тот на большой должности в Москве. Мог ведь, сука, подсуетиться! Мог! Всю первую неделю марта он держался непонятно на чем, волевые качества закончились. Осталась лишь какая-то звериная злость и упрямство. Одиннадцатого марта следователь принёс показания Михаила, в которых тот признавал наличие троцкистской террористической организации, перечислял фамилии, в том числе и брата Шалвы. Указывал, что братья были не только в курсе его организации, но и принимали в ней активное участие. Он хотел было потребовать очной ставки с братом… и передумал. Этот документ полностью уничтожил его остатки воли и упрямства: почерк Михаила был узнаваем, очень хорошо узнаваем. Он рухнул без сознания на пол камеры. Пришёл в себя только на следующий день. Утром. Как ни странно, его никто не трогал и к себе не вызывал. Хотя Шалва был готов подписать что угодно, лишь бы все эти издевательства закончились.

А сегодня его вызвал к себе совсем другой следователь. Это был человек в прокурорской форме с петлицами советника юстиции, невысокий, коренастый мужик с массивным открытым лицом и носом-картошкой.

- Товарищ первый секретарь горкома партии, следствие установило вашу невиновность. К вам применялись запрещенные методу дознания, не сомневайтесь. Виновные будут наказаны.

- А братья? – елее-еле выдавил из себя.

- Ваши братья, скорее всего, тоже оговорили себя. Следствие продолжается, и до его окончания, ничего определённого сказать не могу. Но вы свободны. Советую взять отпуск на недельку, восстановить здоровье. Мы вам с семьей поможем с путевкой. На югах уже тепло. А потом возвращайтесь к работе.

И прокурор протянул руку, которую уже свободный товарищ первый секретарь Нижне-Тагильского горкома партии смог еле-еле пожать.


* * *

Москва. Кремль. Кабинет Сталина.

20 марта 1937 года


- Так что, подтвердилось, что к аресту братьев Окуджава имеет отношение один очень злопамятный менгрел?