А еще его немного покоробило слишком
вольное отношение писателя к библейским темам. Ладно, когда
какая-то никчемная фигурка высмеивала библию, не прочитав оттуда и
пары строк, это еще куда ни шло, к таким вещам он относился с
иронией, и как-то их терпел. Но вот такая интерпретации самой
главной идеи Евангелия Иосифа Виссарионовича, как человека
верующего, хотя и тайно, всё-таки коробила. Он понимал, что это
неправильно, но что-то в этой версии библейских событий его и
привораживало. Но как красиво всё связал в один узел! Ещё раз
поразился таланту Михаила Афанасьевича. И что же с ним делать?
Выпустить заграницу? Болезнь почек очень скоро сведет его в могилу…
Но тогда его произведения будут опубликованы ТАМ, причём все, в том
числе запрещённые. Ну и что? А если поступить еще мудрее? Выпустить
его, пусть лечиться. И дописывает «Мастера и Маргариту».
Отполирует. Уберет огрехи, они тут есть, и немалые. А мы в это
время опубликуем ВСЕ его произведение, даже «Собачье сердце». Хай
поднимется! Еще какой. А мы и понаблюдаем, кто и что говорить
будет! Надо эту идею еще обдумать. А на завтра пригласить
Ставского[1], посмотрим на эту идею с
другой стороны. Дал указание Поскребышеву найти полчаса в своем
расписании для заместителя Толстого и попросил принести чай.
В голове крутилась фраза из романа
про квартирный вопрос. Когда секретарь вошел с подносом, на котором
стоял малый набор кремлевской чайной церемонии (заварка, кипяток,
колотый сахар, варенье и печенье),[2]
Сталин попросил пригласить Михаила Кольцова на двадцать четвертое к
себе на дачу (решил отложить этот разговор на выходной
день).[3]
Вчера у вождя была делегация
правительства Свободной Республики Финляндия, разговор получился
более длинным, чем предполагалось. Надо сказать, что во время
разговора Иосиф Виссарионович присматривался к Вейко Пёусти,
которого местный товарищи хотели видеть во главе государства. В
тоже время финская диаспора в СССР продвигала идею назначения
главой правительства страны Кулерво Маннера, как самого
заслуженного из партийных руководителей. Но противоречия между
коммунистами в самой стране и представителями диаспоры, многие из
которых работали в структурах Коминтерна, были не только по этому
вопросу. Фактически, «русские финны» хотели оттереть от рулей
власти «финских финнов». Только-то и всего. И их совершенно не
волновало то, кто именно добился победы во Второй Гражданской войны
в Суоми. «Мы пахали!» — это был их лозунг. А кто получил результат?
Для Сталина было неприемлемым, чтобы именно «русские финны»
начинали крутить страной, из которых их в своё время выбили.
Во-первых, они начали бы сводить старые счеты, в первую очередь не
с белыми, а со своими товарищами по партии, которых они обвиняли в
своих поражениях. Слишком хорошо вождь знал эту камарилью. Правда,
среди них было определённое число товарищей, которые хорошо
показали себя именно как хозяйственники, особенно на практике в
Карельской АССР. Но это не были лидеры, поэтому делать на них
ставку тоже смысла не имело. К концу разговора Иосиф Виссарионович
понял, что товарищ Вейко вызывает у него симпатию: и своей
убежденностью, и своей верой в дело, которым он занят, и умением
слушать и слышать. Единственным его недостатком могла показаться
молодость. Но это тот недостаток, который довольно быстро проходит.
Вот только ему надо научиться бороться с искушенными в политических
интригах соратниками из СССР, часть из которых всё-таки вернуться
на родину. Сможет удержать власть в своих руках – молодец,
справился! Нет, значит ему не повезло.