Девушка была в клетке напротив меня. Она сидела на полу, хлюпала носом и размазывала по лицу слезы.
— Не плачь. Ты мне сердце разрываешь на части, — всхлипнула и я.
Через секунду мы выли в два голоса, обвиняя несправедливое решение короля и свою несчастную долю.
Наконец обе затихли. То ли слезы закончились, то ли надоело страдать, но я в последний раз шмыгнула носом и встала. Фиса тоже вытерла глаза и посмотрела на меня.
— Что делать будем?
— А где это мы?
— В темнице. Говорят, отсюда никто не выходит живым.
Ее лицо снова скривилось, уголки губ поехали вниз.
— Ой, не начинай! — отмахнулась я с досадой. — Рыдания нам не помогут, а вот трезвая голова даже очень. Скажи, почему принц остановил солдата?
— Не знаю.
— То-то же. Значит, мы еще зачем-то понадобимся, давай не будем раньше времени отчаиваться.
Но прошел час, другой, день уже клонился к закату. Я видела, как в крохотном окошке у потолка гаснет свет. А за нами никто не шел. Мы поспали, завернувшись в солому, которая не спасала от холода. Он пробирал до костей. Лишь когда совсем стемнело, раздались звуки открываемого замка, потом топот множества ног.
Я насторожилась, на всякий случай забилась в дальний угол и прикрылась соломой. В тусклом свете факелов показался король собственной персоной. От его высокого и мощного тела шли волны силы и величия.
— Это она? — спросил правитель. — посветите!
Слуги бросились к моей клетке. Один открыл дверь, двое других вытащили меня из соломы, а еще двое встали рядом с факелами в руках.
— Н-да, неказистая девица, — покачал головой оракул.
— А вы были бы красавцем в таких условиях? — огрызнулась я.— Чувствую себя замороженной селедкой.
— Еще и языкастая, — покачал головой оракул. — Может, возьмем вторую?
— Ага. И еще десять девиц и все оплодотворим, — усмехнулся король. — Кто-нибудь и родит мне внука. Обычного. А мне надо другое.
— Оплодотворить можно было всю площадь, только у Его Высочества Адриша сил не хватит, а сохранять семя мы еще не научились.
«О чем болтают эти обезумевшие старики? — ужаснулась я. — Кого собрались оплодотворять? Зачем?»
— Я на суррогатное материнство не подписывалась, — возмутилась я вслух. — А Фисе вообще пятнадцать лет. Вас в тюрьму посадить надо за совращение малолетних.
— Что? Что ты сказала, маруха? — знакомый здоровяк стиснул пальцами нижнюю челюсть. — Кто здесь несовершеннолетний? Баба должна всегда с пузом ходить, чтобы мыслей дурных в башке не было!