Писарь Реза̀й Лѝший
Эта болотная пиявка до сих пор
пишет?! Хотя Тёмные с Резаем!
Риш вскочил и бросился к дверям.
– Эй, кто там?! Господина Саврия ко
мне! Живо!
Лирка с самого утра старалась носа из
своего кабинета не совать. Ей удалось прошмыгнуть, не привлекая
внимания часовых разбитым лицом, и теперь девушка больше всего
опасалась визита помощника хайнеса. Проверенные письма она отнесла
в приёмную сама, улучив момент, когда Саврий вышел. И теперь, глядя
в маленькое зеркальце, одолженное у Викана, старалась привести себя
в более-менее божеский вид.
Заскочить в дом господина Ёрдела,
чтобы хотя бы поцеловать Ханёна, Лирка не успела. Они до раннего
рассвета прочёсывали город, а сыскари вместе с Виканом, оборотни
господина Аризея и виларий с остальным отрядом продолжали розыскные
работы. Господину Аризею и Лирке пришлось вернуться во дворец. В
мундир, всё это время катавшийся в экипаже Викана, она переоделась
уже в комнатах для слуг, куда её проводил распорядитель дворца. Все
слуги уже разошлись по делам, так что её если кто и видел, то
магичку Лирку в ней не узнал. Она кое-как вымыла лицо, но краска
плохо смывалась даже тёплой мыльной водой. Как Лирка ни тёрла, в
уголках глаз всё равно остались тёмные разводы, не лучшим образом
сочетавшиеся с синяками. Ещё и левая половина лица припухла и
потемнела. Лекарь из сыска дал ей мазь, но она действовала
медленнее, чем хотелось бы Лирке.
Она всё ещё по-детски надеялась, что
хайнесу не донесут о её причастности к ночному переполоху. Вот бы
господин Аризей её пожалел. Сильнейший и так на неё зол из-за того,
что она врала ему.
Хотя заставлять Викана в одиночку
нести ответ за сбежавших хоёторцев и Дориния тоже нечестно. Лирка
несчастно вздохнула и уронила голову на руки.
«Ничего он тебе не сделает,
– успокаивал её господин Наэш. – Наорёт если только. И от
службы отстранит».
«Ты про отстранение который раз
уже говоришь, – проворчал Иррес, – но сухляда эта ни разу
даже не подумала вышвырнуть нас. Не ной! – уже Лирке. –
Будет злиться, просто посмотри на него, как ночью на Викана и
сыскарей зыркала. Сразу язык прикусит».
Ещё бы Лирка знала, как она смотрит.
Когда на неё накатывала ярость, контроль ей отказывал. Эта не та
реакция, которую она выдавала осознанно. Это то, что происходило
вопреки её воле. Что-то яростное, злое, тёмное и немилосердное
поднималось из глубин сознания. И, если честно, Лирка не стыдилась
и не боялась тёмной стороны себя. Та всегда показывала свой лик
исключительно в нужное время.