Закончив чтение, Николай Скрябин не
удержался: закрыл папку – посмотрел на обложку. И, увидев на ней
красный штемпель МУРа, хмыкнул и чуть покачал головой. Странное
дело: одновременно с этим люстра под потолком кабинета мигнула –
погасла секунды на три. А снег на улице, ещё недавно – пушистый,
невесомый, внезапно отяжелел, набух влагой. И начал прилипать к
оконным стеклам, ложась на них плотно, как ложатся на канву
крестообразные стежки.
– Простите, но я не думаю, что тут
существует действительная связь с гибелью Марины Мнишек. По крайней
мере, такая связь, какой мог бы заинтересоваться «Ярополк» . –
Скрябин издал короткий, почти неуловимый вздох сожаления. – История
произошла недавно, а Марину – жену двух самозванцев – умертвили
больше трёх веков назад. Да и вообще, раз уж речь зашла о той
башне: есть предположение, что Марину там не убивали. Она будто бы
сама умерла от тоски по воле. А этим преступлением, как я
понимаю, уголовный розыск занимается. Видимо, коломенским
следователям и муровцы помогают.
– История недавняя, вы правы, –
сказал Валентин Сергеевич. – А что касается муровцев – к ним
сведения об этом убийстве попали, можно сказать, случайно. Ваш
знакомец, Денис Бондарев, запросил сводку по всем происшествиям
определённого рода – после того, как нечто подобное произошло в
Москве. И, хоть Коломна в 100 километрах от столицы, это дело тоже
к нему попало.
Скрябин выпрямился на стуле и на миг
стал похож на охотничьего пса, сделавшего стойку.
– Что, в Москве тоже кого-то бросили
в воду с жерновом на шее?
Смышляев скривился, как если бы его
заставляли хлебнуть прокисших щей, и пожевал губами – сам себя
презирая за такую стариковскую мимику.
– Не с жерновом и не в воду... Но –
да: в Москве тоже кое-что случилось.
И он подвинул Скрябину через стол ещё
две картонные папки с муровскими штемпелями на обложках.
3
Формально Денис Бондарев, недолгое
время и сам состоявший в «Ярополке», не имел права передавать эти
документы Валентину Сергеевичу. И Смышляев уже несколько раз ловил
себя на трусливой мыслишке: лучше бы его бывший сотрудник
формальным требованиям подчинился! Хотя отлично понимал: то была бы
всего лишь отсрочка.
Ну, а Скрябин – он в эти папки так и
вцепился. Однако по мере того, как он читал, на его выразительном,
как у киноактёра, лице всё явственней отображалось разочарование.
Что, впрочем, было и понятно: одну и ту же ключевую улику Валентин
Сергеевич из всех трёх дел пока что изъял. Желал выяснить, какое
впечатление эти материалы произведут без неё.