сила, которая ополчилась на Михаила Афанасьевича, может
перемещаться, где ей вздумается?
Смышляев покачал головой,
посерьёзнел.
– Боюсь, относительно истинных
возможностей этой силы я ничего не могу сказать вам наверняка.
Ровным счётом – ничего. Поэтому-то мне и необходима ваша помощь.
Сам я с этим делом не справлюсь. У меня сейчас, видите ли, возникли
другие проблемы. – Валентин Сергеевич опять усмехнулся, однако
теперь – без всякой веселости. – Но и для подобных сил существуют
универсальные законы. Игнорировать наличие пентаграммы они точно не
могут. Закон самосохранения и для них действуют: попасться в
ловушку они не желают. Так что, пожалуй, под знаком красной
пентаграммы находиться сейчас безопаснее всего.
У Николая мелькнуло в голове: а не
подобную ли безопасность хотели обеспечить, когда устанавливали
звёзды на башнях Московского Кремля? Но задавать этот вопрос он не
стал: их с Валентином Сергеевичем беседа и так уже затянулась.
– Предложил бы вас подвезти, –
проговорил между тем Смышляев, – но, боюсь, появляться в моём
обществе стало небезопасно. – И он снова улыбнулся своей
неуверенной, словно бы колеблющийся улыбкой.
Дурное предчувствие кольнуло Колю, и
он исподтишка бросил взгляд на спину своего нового знакомца. Но
нет: на шахматный пол тот отбрасывал самую обычную тень цвета
асфальта. Она не кривлялась, не норовила ни взлететь к потолку, ни
скакнуть на рельсы. В общей, жить своей собственной жизнью никоим
образом не пыталась.
А Смышляев, взмахнув на прощание
рукой, уже пошёл было к лестнице, что вела наверх. Но потом вдруг
остановился, обернулся.
– Да, и вот ещё что! – Лоб его
прорезала глубокая горизонтальная складка. – У меня к вам будет
большая просьба: пожалуйста, никому не рассказывать о нашей
сегодняшней беседе!
Скрябин даже слегка обиделся.
– Это само собой разумеется! Вы могли
бы и не говорить мне об этом.
Но Валентин Сергеевич таким ответом
не удовлетворился.
– Я имею в виду, – он поглядел
Николаю в глаза: цепко, требовательно, – никому вообще! Думаю, в
ходе вашего... хм... расследования вам придется встретиться и с
самим Михаилом Афанасьевичем. Так вот, вы и ему не должны сообщать,
что это я попросил вас заняться его делом!
– Хорошо! – Скрябин медленно кивнул,
тоже не сводя глаз со своего собеседника. – Но какова причина вашей
просьбы, если не секрет?