Валентин Сергеевич поднялся из-за
стола и включил в кабинете свет: декабрьские сумерки уже клубились
по углам. Картинка за окном тут же пропала – перестала быть видной.
Зато Смышляев-Резонов разглядел в оконном стекле своё собственное
отражение: невеселое лицо мужчины возрастом хорошо за сорок, с
зачесанными назад темными волосами, облаченного не в форму
госбезопасности, а в темно-синий костюм-тройку. И в глазах этого
мужчины читалось что-то вроде обречённого смирения. Однако в изгибе
собственных губ Валентин Сергеевич уловил – сам тому удивившись –
упрямство и решимость.
Да, одна его часть вроде бы и готова
была сгинуть в коловращениях – не густой метели, а политических
дрязг и бесконечных наветов. Однако другая его часть – которая,
быть может, и составляла истинную его сущность, – планировала ещё
побороться. И собиралась бороться до последней черты – а, возможно,
и за нею тоже.
Тут на столе руководителя «Ярополка»
задребезжал телефон – внутренний, секретарский. Валентин Сергеевич
шагнул к аппарату, снял трубку – зная уже, что сейчас услышит. И не
ошибся.
– Старший лейтенант госбезопасности
Скрябин здесь, – донесся из трубки голос секретаря.
2
Николай Скрябин – протеже, между
прочим, самого Хозяина, – явился в форме НКВД: гимнастерке цвета
хаки с двумя красными эмалевыми шпалами в краповых петлицах,
темно-синих бриджах с малиновым кантом и начищенных сапогах.
Валентин Сергеевич даже удивился: обычно Скрябин предпочитал
партикулярное платье – как говаривали в старину. Да и
потом – все сотрудники «Ярополка» не только не обязаны были носить
форму, но вообще не имели права её надевать без особого разрешения
за пределами здания НКВД. Ведь формально никакого проекта «Ярополк»
в составе Наркомата никогда не было. И, разумеется, официально не
существовало ни одного из дел, которыми проект занимался.
Скрябин явно понял, почему шеф
смотрит на него с таким удивлением – чуть усмехнулся. И от этой
усмешки стал выглядеть даже моложе тех двадцати трёх лет, которые
ему сравняется через две недели. У них с товарищем Сталиным дни
рождения были с разницей в пять дней. Ну, и в тридцать семь лет.
Заняв посетительский стул, на который ему указал Валентин
Сергеевич, молодой человек проговорил:
– Я прямо с предъюбилейного собрания
– ради него пришлось надеть форму. Лаврентий Павлович готовится
рапортовать товарищу Сталину о небывалых успехах в борьбе с
преступностью в преддверии торжественной даты.