Михаил посмотрел.
— О-о-о! что это… что такое? Мы что… летим?!
Не переставая радоваться успеху своего нового изобретения, смеясь задорным ребячьим смехом, Клюев пытался объяснить:
— Разумеется, летим! Ха-ха-ха-ха… Правда, скорость пока никакая, но — факт, чёрт побери! — я поднял этот дом в небо! Ха-ха… Глупо было бы объяснять, мне и самому пока не всё под силу осмыслить. Гравитация — наука тонкая. Биополе Земли ещё изучать и изучать. Меня ещё ночью, как осенило: а что если, думаю, взять, и испытать мои последние разработки на практике, прямо здесь! Ты уж извини, но, сам понимаешь, это — открытие!
Михаил, прилепленный взглядом к заоконному пейзажу, сидел с раскрытым настежь ртом, но сказать ничего не мог. Язык у него во рту, где-то застряв, не шевелился и, как ему казалось, никогда уже не зашевелится.
— Ну, ты даёшь! — наконец, выдавил из себя ошалевший хозяин летающего дома.
Бедный Бим, с ужасом наблюдающий необъяснимое явление этого полёта, вёл себя, как и подобает до смерти напуганной собаке. Поначалу встревожено заметался, путаясь в собственной цепи, а потом забился в самый дальний и тёмный угол своей будки. Высунув наружу краешек сразу высохшего от страха носа, с тоской глядел он на медленно уплывающий от него и от земли старый срубовый домик. «Боже мой, — наверняка думал Бим (если, конечно, собаки могут так думать). — Куда же улетает мой добрый хозяин, вместе с моим завтраком, обедом и ужином, в обществе этого неизвестного странного человека с взлохмаченной, как у соседского Бобика шевелюрой?»
Не менее напуганные глаза его хозяина глядели сквозь кухонное окно на удаляющуюся родную деревню.
— Куда же мы полетим? — обратился Михаил к Прохору. — На выставку народных достижений?
— Ни в коем случае! Если люди (что профессора, что простой люд) и узнают обо всём — смысла никакого не будет, это гарантированно на все времена! Есть только один верный вариант: продать это изобретение подороже, какому-нибудь богатому любителю подобной «экзотики» — коллекционеру научных достижений.
А на вырученные деньги — построить путёвую мастерскую-лабораторию для новой, настоящей работы и хорошенько повеселиться!
— Холодновато становится, — заметил Ромашкин. — Высоко мы уже… Может, печку растопить?