Идеально выглаженное заклинанием строгое платье давно помялось, макияж размазался, а папка улетела на стол из-за своей ненужности. За это время мы с котом перепробовали все способы открыть дверь и даже пытались выбить ее, но створка абсолютно не поддавалась. Больше того, ее не пробирала даже магия, а снять с дома поставленную бабушкой защиту у меня так и не получилось.
Попытка вылезти через окно тоже оказалась бесполезной. Я даже ненароком подумала, что это именно сам дом меня не хочет выпускать. В конце концов нам с Аристотелем пришлось смириться с таким положением дел. Я надеялась, что кто-нибудь явится нам на помощь, а кот просто решил заняться чем-нибудь полезным. Например, приготовлением обеда.
И я, быть может, тоже последовала бы его примеру, если бы не одно маленькое но. С каждым часом записки от ректора становились все красноречивее и прилетали все чаще.
И это в мой первый рабочий день! Да что я за ведьма такая, которая из собственного дома выбраться не может?
Записки были самыми разнообразными. Сначала у меня просто спрашивали, когда я явлюсь пред светлые очи ректора и учеников. Потом взывали к моей совести, рассказывая о том, что я хоть и девушка, имеющая право на опоздание по этикету, но приглашали меня не на свидание.
Затем содержимое сообщений стало на порядок злее. Мне угрожали, меня предупреждали, а сквозь предложения так и чувствовались те ругательства, которые не были записаны.
Только толку от угроз Артимуса не было никакого.
Вслух-то я на его сообщения отвечала, а вот отправить ответ магически не могла. В бабушкиных книгах не нашлось заклинаний, которые помогли бы мне отправить письмо, и даже Аристотель не знал, как с кем-то связаться на расстоянии без особого артефакта.
Окончательно расстроившись, я переоделась обратно в сорочку. Время уже подходило к ужину, а еда у нас закончилась еще в обед. Ко всему прочему последняя записка от ректора гласила, что я оштрафована на десять процентов от зарплаты.
Зашибись, я еще ничего не заработала, а уже ушла в минус по деньгам. Но, честно говоря, мне было уже все равно. Я ощущала вселенскую грусть, боясь лишь одного: что в голодном заточении мы можем оказаться не на один день.
В последний раз без особой надежды толкнув по-прежнему запертую дверь, я села за стол писать план других занятий. Прежде чем в дверь с той стороны настойчиво забарабанили, я успела полностью сделать конспект для одной темы.