Андрей вытащил коробочку из кармана и отдал хозяйке. Опасался, что сделал глупость. Но, в конце концов, это ведь её вещь, он её себе нечестно присвоил, и всё равно не знал, что с этим самым ключом делать.
Делия пробежалась пальцами по блестящей поверхности, и сияние угасло, только лампочки продолжали мерцать. А потом она приложила этот чёрный квадратик к правому боку, и мироключ словно магнитом притянуло к девушке. Вот так… Никакие карманы не нужны или сумки.
– Как ты это сделала? Ты… вообще… человек или кто?
– Человек, конечно, человек, – рассмеялась она неожиданно, глядя на ошеломлённого Андрея. – Это же мой ключ, мы с ним как одно целое. Он меня столько времени берег, жизнь поддерживал.
– А как ты, кстати, в этот гроб попала? – не сдержал любопытства Беркутов. – Кто тебя в него упрятал? Они думали, что ты мёртвая?
– Гроб? – испуганно распахнулись огромные глаза Делии. – Мёртвая?
– Да… Мы тебя в стеклянном ящике нашли, ты не дышала… Все думали, что ты мёртвая.
– Это не гроб, а ларец, – надула губки царевна. – Ларец сна. А я живая. Там специальный раствор, погружает в глубокий сон, можно тысячелетиями спать – с телом ничего не случится… Такое для тебя тоже в диковинку?
Андрей молча развёл руками.
– Да, будет сложнее, чем я думала, – в первый раз во взгляде Делии мелькнуло что-то похожее на печаль и отчаяние.
– Ты так и не сказала, зачем тебя усыпили… – напомнил Андрей.
Она вскинула на него свои невозможно-пронзительные глаза и запнулась на полуслове.
Что-то вдруг изменилось, словно эта милая сказочная красавица вдруг закрылась от него, спряталась, ощетинилась.
«Смешно! Давно ли ты, Беркут, такой чувствительный стал?»
Но он был уверен, что не ошибся.
Её хорошенькое личико мучительно дрогнуло:
– Я не могу сказать тебе. Прости!
– Не доверяешь… – хмыкнул Андрей. – Понимаю. Правильно.
Он отвернулся, собираясь подняться на ноги. Сколько можно рассиживаться?
А она вдруг схватила его за руку, порывисто, испуганно:
– Доверяю. Я доверяю. Просто не проси меня рассказать! Не моя тайна. Не могу рисковать.
Тёплые пальцы на его запястье порождали почти непреодолимое желание накрыть их своей ладонью, а ещё лучше обнять её, притянуть к себе и сказать, глядя в глаза: «Верь! И ничего не бойся! Я тебя в обиду не дам».
Только для этого ведь и самому доверять надо. А пока у него в голове слишком много сомнений и вопросов, чтобы говорить о доверии.