- Сижу крою, или прострачиваю. Славка сидит рядом и смотрит во
все глаза. Только упала какая-то нитка или обрезок ткани, он, как
зигзаг молнии, уже тут как тут. Схватит и в рот. А потом из горшка
достаём какахи, как бусы, нанизанные на ниточку.
Родители водили меня к врачу с этой проблемой. Врач сказала, что
мне не хватает каких-то веществ в организме. Выписала меловые
таблетки. Сам я этого не помню, но мама рассказывала, что я так
конфетки не выпрашивал, как «табле-е-еточку…». По пятам ходил
часами.
Когда мне было примерно три с половиной, умер дедушка. Все
говорили, «от разрыва сердца». Я уже ходил в детский сад, а моя
сестра этот же детсад заканчивала. Деда похоронили. Что там и как
было дальше, мне в точности не известно, но родители завербовались
на ударную комсомольскую стройку в Набережные Челны. Строительство
автогиганта КАМАЗ. Потому, что участников комсомольских ударных
строек быстрей двигали в очереди на квартиру. А нас с сестрой
оставили на попечение бабушки. Так сестра и пошла в школу, живя с
бабушкой и со мной в однушке. И я, волей-неволей, проходил
программу начальных классов вместе с сестрой. Таким образом, к
шести годам я и приобрёл все эти «скиллы», как сказали-бы в
будущем.
Потом, в 1972-м, отцовский частный дом пошёл под снос, и
родители вернулись со своей стройки, чтоб получить квартиру в новом
микрорайоне города. Причём, квартиру получили отдельно наша семья,
и отдельно – тётя Надя. На стройку родители возвращаться не стали.
Занялись объединением квартир, нашей и бабушкиной. К тому-же, брат
Лёшка уже родился, и бабушка с нами троими просто не справилась-бы.
Лёшка родился там, в Челнах. Отец ещё долго потом, увидев на дороге
КАМАЗ, говорил ему:
- Смотри, Лёшка, КАМАЗ, твой земляк.
Не знаю, как родители разговаривали с директором школы, какие
аргументы приводили, но в школу я пошёл с шести лет, хотя с шести в
первый класс и не брали. Разве что до исполнения семилетнего
возраста оставался, максимум, месяц.
Вот таким образом, к окончанию восьмого класса я оставался ещё
пионером. При поступлении в технарь, это обстоятельство тоже
вызвало некоторые затруднения, но вцелом, на учебу меня приняли,
сказав, что в ряды ВЛКСМ меня примут уже здесь. Позже об этом
как-то забывали, а я не форсировал. Нахрен мне вот эта вся
тягомотина с отчётно-перевыборными собраниями. К тому-же, для
вступления в комсомол надо было сдать какой-то экзамен, на знание
истории, устава и прочего, никому не нужного хлама. Знать, за что
ВЛКСМ получил каждый из своих шести орденов. Я честно пытался всё
это учить, но эти знания никак не откладывались, и ни за что не
зацеплялись у меня в голове. Я их не то, что забывал – не
запоминал. И после прочтения абзаца в уставе, не помнил, о чём там
говорится. Смысл написанного соскальзывал с сознания, как
первоклассник на собственном портфеле с ледяной горки.