Под вечер дварфы остановились прямо в
лесу, отъехав подальше от дороги и завалив телеги нарубленными
ветками. Мы поделились с ними мясом, оставив себе только одного
крупного кролика на ужин. Суртак поблагодарил и попытался всучить
мне один цехин за мясо, но я отказался. Готовкой еды занялась Фея,
пока мы с Пузырём ставили палатку и разводили костёр. За этот
длинный день я очень устал и откровенно клевал носом, но вкусный
ужин пропустить конечно же не мог, тем более что весь день с самого
утра я ничего не ел.
Во время ужина ко мне подошли двое
дварфов и, произнеся торжественную речь про мою храбрость, вручили
мне десять золотых монет – заслуженную мной, по их мнению, часть
награды. Я, вообще-то, ожидал намного больше, однако спорить не
стал. После ужина я разделил награду и содержимое большого кошелька
поровну на три части и поделился с Феей и Пузырём. Фея приняла
деньги спокойно, как само собой разумеющееся. А вот Пузырь долго
стеснялся, отнекиваясь, что это слишком большие деньги, и он не
может их взять. Но в итоге взял и долго благодарил. Про содержимое
маленького кошелька и припрятанный мной перстень я не сказал
никому, решив, что эту награду я честно заработал в бою.
Сразу после вкусного сытного ужина я
завалился спать, договорившись с друзьями, что моё дежурство будет
в последнюю треть ночи. К тому моменту, когда Фея разбудила меня, я
уже неплохо выспался. Подбросив сухих веток в костер, я обошёл
кругом наш лагерь. Дежурный дварфов опять дремал на посту, но
будить его я не стал. Это был один из тех двух дварфов, вместе с
которыми я сражался против разбойников на переправе. У него на
поясе висел кошель с деньгами, наверняка и золотые Анселия
находились там. Но трогать кошелёк я не стал, хотя и был уверен,
что дварф не проснётся, даже если его сильно пнуть. Нет, я не забыл
про несправедливый делёж награды и не собирался прощать обиду.
Просто разумно посчитал, что сейчас не лучшее время, так как за
следующие дни пути дварф непременно обнаружит пропажу, а в такой
безлюдной местности догадаться, кто похититель, будет нетрудно.
Я ещё пару раз обошёл лагерь, описав
по лесу большие круги. Всё оказалось спокойно, лишь стрекот ночных
сверчков нарушал безмятежную тишину. Тогда я вернулся к костру и
сел на поваленное бревно, прутиком перемешивая угли. За спиной
послышался шорох раскрываемого полога палатки, а потом пару раз
хрустнули маленькие сухие веточки.