– Слушаюсь, мой господин, – сказал Иван Иванович и растворился в воздухе.
Рублев опять обомлел.
– Привыкайте, уважаемый, это был заурядный пример черной магии, самые невероятные вещи ожидают вас впереди. И еще, пожалуйста, возьмите собой рубль и альбом Романовых. О том чтобы вы взяли собой и серебряник, я говорить не стану, потому что это вы должны сделать в первую очередь и без всяких напоминаний.
– Я сделаю все, как вы велели, но не могли бы вы сказать, как вас называть, а то, знаете, как-то не удобно.
– Мои дела – мое имя! Ну, раз вы просите, и мой слуга назвался на русский манер, Иваном Ивановичем, извольте зовут меня Дмитрием Сергеевичем, в честь первых букв имен, которые я получил от своего незабвенного учителя.
– Хорошо, Дмитрий Сергеевич.
– Вот и славно. Прошу на выход, а то предполагаю, что Иван Иванович уже заждался.
Дмитрия Сергеевича и его спутников ждала коляска, запряженная тройкой вороных коней с бубенцами. Черные как смоль от хвоста до ушей, верные на все времена помощники Ивана Ивановича звали в дорогу, били копытам и сыпали горящие искры на тротуар.
– Двадцать первый век на дворе, где вы раздобыли это чудо? – воскликнул Рублев, с восхищением рассматривая транспорт, который Гоголь в труде всей свой жизни сравнивал с Россией.
– У цыган выменял! – отвечал Ивана Иванович.
– На что, если не секрет? – спросил Николай Александрович.
– На то, что они еще тысячу лет будут сыты и обуты, не работая.
– В три дорого переплатили, русскому народу тысячу лет придется расплачиваться, – недовольно сказал Николай Александрович, но охотно сел в коляску.
– Хоть и неважный, но император до мозга костей, – шепнул Дмитрий Сергеевич на ухо Рублеву.
Все уселись в коляску, и Дмитрий Сергеевич повелел:
– Трогай, Иван Иванович, а то еще немного и выбьет Павел Петрович всю дурь из Лёни и его детям ничего не достанется.
– Это как? – взволновался Рублев.
– Насмерть!
Да разве так можно?! – воскликнул Рублев и, растревожившись, встал на ноги.
– А от чего же нельзя, – сказал слуга и взял в руки вожжи.
Рублев побледнел.
– Садитесь, Егор Игоревич, Иван Иванович шутит.
Коляска дернулась с места, прежде чем Рублев успел сесть и он упал и, ударившись обо что-то головой, уснул сном младенца. Да именно уснул, а не потерял сознание.
Рублев спал и не видел, как коляска несла его по улице Большая Садовая, останавливалась на светофорах и срывала восхищенные, переполненные любопытством, взгляды прохожих, которые с замиранием сердца провожали экипаж с необыкновенными пассажирами. Как Николай Александрович по привычке махал людям рукой и как коляска, словно птица парила над городом.