– Приметы?
Лёня заржал как конь:
– Бакенбарды!
– Шути, шути, вот вернутся людоеды, потом посмотрим, кто смеяться будет.
Лёня проглотил смех и стал рассказывать: « Маленький, как вы, Иван Иванович».
– Ну-ну, попрошу без оскорблений.
– Я же так только, для сравненья, чтобы было ясней.
– Хорошо, продолжай.
– Курносый.
Иван Иванович побагровел и сжал кулаки.
– Но с усиками!
Иван Иванович провел у себя под носом пальцами и, не отыскав усиков, успокоился.
– Пугачевский рубль, – продолжил рассказывать Лёня, – я отдал под реализацию Витьке, потому что монетка дорогая, а он имеет связи.
– Пугачевский рубль это, стало быть, Екатерины II.
– Да. Он был выпущен 1771 году и совпадает с восстанием Емельяна Пугачева, поэтому и называется у нумизматов Пугачевским рублем.
– Да помню, жуткая история. И до Пугачева серебренник добрался.
– Какой серебренник? – удивился Лёня.
– Не твоего ума дело! Будешь нос совать, куда не следует, я тебя как Пугачева в клетку посажу.
– Я просто спросил, а вы сразу – в клетку.
– А я просто и посажу, чтобы не спрашивал!
Лёня закрыл глаза и заплакал. Он плакал не оттого, что языки пламени облизывали его спину, не от боли блуждающей по всему телу. Клюев плакал, оттого что осознал свою вину перед Леной, перед Рублевым и еще десятком людей, о которых история умалчивает. Ему не было жалко себя, он до боли в сердце пожалел упущенную возможность прожить, пускай хоть и скромную, но честную долгую жизнь.
Иван Иванович пришел бы в бешенство и наверняка посадил бы Лёню в клетку, если бы слезы, которые Леня ронял в костер, были притворством, а не следствием истинного раскаянья.
На небе сгустились тучи, и на остров дивной красоты упала тень.
Иван Иванович с недовольством посмотрел в небеса.
– Вот прямо сейчас возьму и отпущу! Шанс на обретение счастья дам, но просто так отпускать – несправедливо! Пусть знает, что почем и как они, эти рубли, простым гражданам достаются!
Небо разъяснилось, и остров дивной красоты утонул в ярком солнечном свете.
– Продолжим, – сказал Иван Иванович, и дунул в сторону костра. Огонь испарился бесследно и Лёня, успокоившись, продолжил рассказывать, кому какой достался рубль.
– Петра III я продал за пятьсот Гришке, он в центре квартиру снимает.
– Где?
– Хоть убейте, не знаю!
– Убью, с меня не убудет.
– Слышал из разговора, что на улице Соборной.