И только после этого молодая актриса, стоявшая рядом с ним и которая танцевала с ним прежде, подала голос:
– Алиса Иртеньева.
Вера кивнула всем и перешла к делу:
– Что вы можете сказать о Федоре Андреевиче Волкове?
Все молчали, только Стас Холмский всхлипывал.
– Он очень добрый был, – вдруг негромко произнесла Хорошавина.
– Великий артист и замечательный наставник, – подхватила Алиса Иртеньева.
– Большой талант, – прозвучал голос Киреева.
– Он нам с Алисой помог, когда у нас не было средств даже квартиру снимать, – последним высказался Сергей Иртеньев.
Хорошавина, очевидно, хотела еще что-то сказать, но, посмотрев на Скаудера, промолчала.
И тогда Вера обратилась к режиссеру:
– А вы что скажете?
Гибель Эскадры пожал плечами:
– Присоединяюсь ко всему выше сказанному.
– То есть вы так же считаете, что Волков – большой талант?
– Разумеется. Что вы от меня еще хотите? – раздраженно спросил он.
– Ничего более. Добавлю только, что и Алексей Дмитриевич, насколько я понимаю, тоже великий артист. И Борис Адамович Ручьев… Жаль, что они уже в возрасте. Но советую вам учиться мастерству. Особенно тому, как они умеют выдерживать паузу. Ни меньше ни больше, а ровно столько, сколько нужно.
– Я не понимаю! – не выдержал Софьин. – Здесь почти на наших глазах произошло убийство! Два талантливых, как вы пытаетесь доказать, дурака нажрались, и один зарезал другого. Он ведь зарезал его не дома, или в подворотне, или в общественной бане. А на моем корабле! Он сломал мне бизнес! Многомиллионные вложения – коту под хвост! А вы, Верочка, выясняете, кто из них талантливее? Они, как мне помнится, сами выясняли это, и вот чем закончилось.
Вера не успела ничего ответить, потому что раздалось треньканье балалайки, и в зал ворвались, приплясывая, Козленков и двое бородатых богатырей. Один из них, а именно Ручьев в накладной бороде, бренчал на балалайке, а сам Козленков пел вместе с бородатым внезапно воскресшим Федором Андреевичем Волковым.
Смерть Кощеева в яйце,
А яйцо лежит в ларце.
Значит, три богатыря
Били в пах Кощея зря.
Ла-ла-ла-а!
Ла-ла-ла-а!
– А-а-а! – громко закричали все актеры и зааплодировали.
Только Танечка Хорошавина закрыла лицо и зарыдала от счастья.
– Так это розыгрыш был! – удивился Гилберт Янович и растерянно посмотрел на Софьина.
Тот стоял бледный и молчал.