— Галин Геннадьевна, скажи уже, — подал голос наш
единственный мужчина.
Когда она повернула к нам голову, все увидели
блестящие на глазах слёзы. Кто-то охнул, а у меня плохое предчувствие сердце
сжало. Ольга посмотрела на меня, ища поддержки, я лишь покачала головой.
— Сегодня мне пришло электронное письмо, в котором
официально администрация Туапсинского района уведомляет, что через месяц наш
дом культуры перестанет существовать…
— Что?
— Как это возможно?
Слегка покачивая головой, наша уважаемая ГГ
подождала, пока первая волна непонимания и лёгкого возмущения утихнет, и
продолжила.
— Дело, оказывается, в том, дорогие, что земля, на
которой стоит наш «дом», наша любимая работа, принадлежит санаторию «Заря».
— А такое бывает? Почему мы узнаём это только
сейчас? — с моей стороны было наглостью перебивать, но мне уже было глубоко плевать.
Я теряла самое важное в жизни.
— Оказывается, бывает, Евгения Владимировна.
Бюрократию никто не отменял, а бывшее руководство санатория с барского плеча
разрешало нам существовать. Это я уже выяснила, позвонив в Управление по
образованию, у своей старой подруги…
— Так. Стоп. А теперь что изменилось? — задала самый
важный вопрос Оля.
— Всё изменилось. «Зарю» купила какая-то крупная
московская компания, и мы им, естественно, стали не нужны.
— Какой кошмар…
— Нас ногой под жопку?
— Да, это ещё мягко сказано, — Галина снова отвернулась
к окну и смахнула слезу со щеки.
Не знаю, как другие, но мне одновременно хотелось
реветь, ругаться и драться.
— Галин Геннадьевна, но, может, можно что-то
сделать?
— Что, Женечка?
— Написать жалобу. Собрать подписи со всех сердобольных
в посёлке, кинуть клич по району, чтобы помогли. Может, найдём спонсора и сами
выкупим землю?
— Это всё провально. Мы просто не успеем. У нас
всего месяц, — директриса закрыла лицо руками и застонала.
— Не опускать же руки! Надо что-то делать, поднять
общественность…
— Это всё ерунда. Мы даже не знаем, с кем хотим
бороться, — наконец прервал своё молчание тренер.
Ещё с полчаса мы возмущались, накидывали варианты и
предположения, как надо и не надо поступить. Спорили, пока Галина Геннадьевна жёстко
не пресекла дискуссию:
— Знаю, что сейчас вы убиты такими новостями, но
работу никто не отменял. Дети ждут!
И ведь права, новость убийственная. Стоит только
подумать, что я своих подопечных вижу на занятиях последний месяц, сердце
рвётся на части, а на глаза набегают горькие слёзы. С поникшими головами, без
настроения, в полном раздрае мы вышли из кабинета. Пришлось приложить
колоссальное усилие, чтобы улыбаться и делать вид, что всё хорошо. Дети не
должны страдать.