— Это неправда! — запротестовал он, но вяло и слабо, понимая,
что всё так, как я говорю.
— Поэтому, — твёрдо сказал я, глядя ему прямо в глаза, — я
сейчас собираю свои вещи и покидаю этот дом. Можешь не благодарить.
Веселитесь с Юрьевским, да с кем хотите. Мне до тебя дела нет. И до
Станислава тоже, можешь ему так и передать. Остальным помогу, если
обратятся. Всего доброго.
С тем я отвернулся и пошёл в свою комнату, до которой мне
оставалось несколько метров. И уже, заходя к себе, я услышал
сказанное отцом почти шёпотом.
— Спасибо за Нику.
* * *
Вещей у меня оказалось совсем немного. То есть шмоток, как
таковых было достаточно, а вот чего-то действительно стильного и
подходящего мне не очень. Многие вещи истрепались, другие выглядели
совершенной безвкусицей. Поэтому всего необходимого собралось на
пару небольших чемоданов.
Я как раз хотел вызвать прислугу, чтобы распорядиться о
перевозке этих самых чемоданов, когда ко мне постучался
камердинер.
— Руслан Дмитриевич, — сказал он максимально почтительно. — Вас
к телефону.
— Кто? — уточнил я, думая, что это мог позвонить Пирогов.
Но слуга пожал плечами.
— Он не представился, — отчеканил камердинер, а затем добавил: —
Уточнить?
— Нет, спасибо, я сам подойду, — и в памяти пришлось вызывать
место в доме, где стояло это чудо магической техники.
Сам аппарат был эбеново-чёрный, но сбоку от корпуса располагался
уже знакомый мне цилиндр, в котором периодически полыхали молнии.
Массивная трубка лежала рядом с аппаратом.
— Слушаю, — проговорил я, поднеся трубку к уху. — Кто
беспокоит?
— Привет, ты чего забыл, что ли? — раздался совершенно
незнакомый и какой-то вороватый голос. — Мы же договаривались с
тобой.
— М-м... — промычал я, но решил, что это негодная тактика,
поэтому ответил: — Нет, не забыл, просто отвлёкся.
— Ну чего? — проговорил он всё в той же манере. — Тогда через
два часа? Если ты, конечно, не передумал.
Я спешно обратился к памяти тела, но ему раздававшийся голос был
столь же незнаком, как и мне. А вместе с тем я обнаружил интересное
обстоятельство, которое не замечал раньше. В памяти тела начисто
отсутствовали последние дни, а то и недели. С долгосрочной памятью
всё было нормально, а вот краткосрочную как будто ампутировали.
Но мне надо было что-то отвечать. Проще всего было отказаться и
забыть обо всём. Но тогда я, скорее всего, не узнаю, что же
произошло с моим телом и почему оно оказалось без души и
подключённым к аппаратам жизнеобеспечения.