— Ты неисправима.
— Вы всё не о том! — вставил
Кирилл. — Нам надо запутать следы. Чтобы отец Милы не заметил пропажи дочери и
поздно спохватился.
— Это проще сделать во время
курорта после отпускного. — сказал Милонов. — Я предлагаю поддержать друзей и
организовать совместную поездку на Мальдивы. Мы возьмем их телефоны с собой. А
эта парочка уединиться и сбежит. Мы даже можем поменять им паспорта.
— А учеба?
— Возьмем через полгода новенького
в группу. Как раз к твоему патенту, — заверил Милонов.
На словах план казался просто
идеальным. Даже брошенная фраза Ники: «Я за лапотника без трусов никогда не
пошла бы и ребенка придушила бы» не бросала на него тень. Мы верили в свою
долгожданную свободу и готовились к выпускному. Я так и не решила, на кого мне
поступать. Все мои мысли были о том, чтобы папа не заметил моей беременности.
Пусть срок еще маленький, но постоянная тошнота и бледность мешали мне вести
активный образ жизни.
Постепенно я собирала свои
украшения и самые дорогие вещи покойной матери, чтобы создать начальный капитал
на полгода для спокойной и безбедной жизни. Все шло слишком хорошо. Папа не
обращал на меня никакого внимания, словно забыл о моей любви к Гусарову. А мы
уже подыскали место, куда должны будем улететь под чужими именами. К тому же
Милонов подготовил нам липовые паспорта.
Эта идиллия продолжалась до тех
пор, пока не настал этот злосчастный выпускной.
Я видела себя только королевой
бала. Но, разумеется, потолстевшая танцовщица не может на лучшее место
претендовать. Мое место заняла Гульчитай, за что ее дружно возненавидели мои
подруги. Но нам с Кириллом было и так хорошо. Мы грезили о свободе и новой жизни.
Осталось пережить эту ночь. А
утром забрать все сумки с ценностями и улететь! Друзья пили за наше будущее, и
мы договорились все вместе встретиться на Новый год в майями на квартире
Милонова. Но потом начались странности. Сначала почти в уматину пьяная Ника
вдруг сказала:
— Ты хоть и рабская душонка, но я
была на твоей стороне. Я не предавала. Богом клянусь. Могу жизнью Феньки
поклясться.
Это было сильно, ведь Ника любила
только свою собаку. И раз поклялась ее жизнью, значит, она не предавала. А кто
предал? Что имела в виду Ника?
Разумеется, я потрясла подругу за
плечи, чтобы хоть что-то понять. Но она просто отключилась. А затем Нику стали
в чувство приводить ее же охранники. Я занервничала. Это был первый тревожный
звоночек. Что-то пошло не по плану. Но Кирилл меня утешал: