ездовые цветы. Звезды — прекрасные
указатели.
Проблемка... Мне их звезды ни о чем не говорят. Но расспрашивать
сейчас — значит вызвать подозрения. Придется искать другое время и
повод для расспросов.
— Ты поел? — дождавшись моего кивка, Бруно встал из-за стола. —
Пойдем, покажу тебе студию Лючи. Убраться придется, легенда
обязывает.
Я снова кивнул. Вымыть полы мне несложно. Заодно будет время
подумать над следующими своими шагами.
В этот раз мы поднялись на третий этаж. Коридор тут был совсем
короткий и вел к одной единственной двери. Бруно распахнул ее, и я
аж забыл, что надо дышать, такое впечатление на меня произвела
открывшаяся комната.
Большая, метров на пятьдесят, может, даже больше. Стен
практически не было — лишь окна, благодаря чему вся она была залита
светом. Даже больше, казалось, свет — это все, что есть в этой
комнате.
Когда глаза привыкли к его яркости, я заметил рядом с входной
дверью притулившийся к стене небольшой шкаф на изогнутых
ножках.
— Это секретер, — пояснил Бруно. — Тут хранятся краски, кисти,
растворители, палитры и прочие мелочи. Вон там, дальше —
кассоне.
Слово было незнакомым, но на полу стоял обычный сундук, очень
красиво украшенный резьбой.
— Здесь хранятся холсты. Видишь, два отделения? — Бруно открыл
сундук. — Вот эти — обрезанные, готовые для грунтовки. Вот эти —
необработанные. Различаются краями, видишь, здесь они неровные, с
торчащими нитями? Когда Лючи или кто-то из ее подмастерьев будут
работать в студии, им на мольберты необходимо крепить обрезанные
холсты. После обеда я покажу, как правильно натягивать их на
подрамник и готовить к работе. Это несложно.
Мы прошлись по студии.
— Мольберты Лючи — белые, мольберты подмастерьев — оранжевые.
Занавески на окнах регулируют освещенность зала. Задвигая их в
разных местах на разную высоту, ты можешь играть светом.
Бруно прошелся, как мне показалось — совершенно беспорядочно, по
окнам, где-то задвинув занавески полностью, где-то — выставив их
выше или ниже, и студия стала казаться совершенно иной. Если, когда
мы зашли, она была светлая, праздничная, юная — почему-то именно
такое слово просилось на язык, то сейчас в ней появилась
таинственность. На полу вокруг мольбертов легли глубокие ажурные
тени. Комната приобрела глубину.
— В общем, развлекайся, — Бруно улыбнулся. — Ведра и тряпки
внизу, в хозяйственной постройке рядом с садом. Вода там же, в
колодце. Увидишь.