— Нужно определить, каким ядом она пропитана. Вы чуть не убили
человека моны Лючи.
— Это обычная плетка, — попытался отпереться неуважаемый дон, но
девчонка, судя по затянувшейся паузе, подошла и забрала у него
предмет спора.
Передо мной она появилась уже с плеткой в руках, достала
какие-то склянки, отрезала от плети кусок и стала разбирать его на
более мелкие, каждый новый засовывая в свою баночку.
— Все, — разогнувшись, потер руки бородатый мужчина. — Вот здесь
рассеченные ткани уже отмерли, нужно дочистить, и можно зашивать
рану. Будет больно.
Я едва заметно пожал плечами. И опять недооценил боль, которую
способен причинить этот мир. Я не орал благим матом, хотя,
признаюсь, очень хотелось. Но сдержать стоны не получалось, и
девчонка, отвлекшись от своих баночек, подошла ко мне и стала
успокаивающе поглаживать по голове, щеке, здоровой руке.
Удивительно, но это помогало.
— Все, — доктор отошел от стола. — Катерина, готовься
зашивать.
— Да, доктор, — послушно кивнула девочка.
Шов ей давался легко, я почти не чувствовал иглы. Закончив,
девчонка наложила сверху на рану повязку, пропитанную каким-то
средством.
Я снова попытался встать, и меня снова остановили.
— Нужно хотя бы час полежать спиной вверх, чтобы лекарство
впиталось в рану и кожу вокруг нее. Можешь поспать немного, тебе
сейчас это полезно — улыбнувшись, девчонка вернулась к своим
баночкам.
Через некоторое время она прервала молчание:
— Доктор, по составу этот хлыст — лаковое дерево. Никаких иных
добавок я не нашла.
— Ну значит, парень, держись подальше от благородных донов, —
развел руками мужчина. — Иначе, рано или поздно, какой-нибудь тебя
убьет. Сейчас просто повезло, что я оказался рядом. Еще несколько
минут, и уже никто бы тебе не помог.
Доктор и его помощница собрались, раскланялись с Бруно и
удалились.
В моем поле зрения появился Остилья. Губы все также презрительно
изогнуты, но взгляд другой. Испуганный? Остановившись в паре метров
от стола, дон, с едва заметным кивком, процедил:
— Приношу извинения.
И, резко развернувшись, вышел.
Когда в комнате больше никого не осталось, Бруно сел на стул и
уставился на меня странным, задумчивым взглядом. Потом медленно
произнес:
— Ладно, пришелец, может, ты и прав.
— В чем? — я подложил здоровую руку под подбородок.
— Тебе имеет смысл вернуться в крепость.