— Хватит меня так называть, — отвернулась я от него в поисках
сковороды.
Та нашлась висящей над кухонным островком. Правда тянуться к ней
самой не пришлось. Стоило лишь немного приподняться в намерении
достать посуду, как Свет оказался за моей спиной, сам снимая с
крепления необходимое мне. Всего несколько мгновений, а чугунное
изделие оказалось поставлено передо мной.
— Спасибо, — прошептала.
С места правда так и не сдвинулась. Положив ладони на стол, я
искренне старалась не обращать внимания на то, насколько близко
теперь находился он ко мне, буквально вжимал меня в гранитный край
столешницы, пока я судорожно пыталась заставить себя дышать как
прежде: ровно и спокойно. Получалось плохо. Сердце захлёбывалось
кровью, отчего перед глазами чёрные точки танцевали.
— Что-нибудь ещё нужно? — отозвался он также тихо.
Вместо словесного ответа я смогла лишь слегка качнуть головой.
На что-то полноценное сил не осталось.
Вот зачем он так поступает? Почему не отпустит? Я бы побесилась
и успокоилась. Да, скорее всего стала бы избегать нашего общения в
будущем, но зачем оно ему теперь? Только мучал меня снова и снова.
Будто наказывал за что-то, а я не знала за что. Бесил прям! Шёл бы
к маме, да её так радовал, раз уж они теперь вместе.
— Малыш…
— Да хватит ты меня так называть! — не выдержала и хлопнула
ладонями по столу, оборачиваясь к нему. — Я тебе никакой не малыш,
понятно? Маму мою хоть как угодно можешь называть, а меня — не
смей!
Заметила, как его ладони с хрустом сжались в кулаки. Левый
дёрнулся навстречу моей талии, но замер, уперевшись в
столешницу.
— Хорошо, Вероника. Я тебя понял, — глухо проговорил Святослав,
прежде чем отступить в сторону.
Вернулся к кофемашине. Я тоже отвернулась, стараясь не обращать
внимания на то, что мой взгляд снова застилают слёзы. Схватившись
за ручку сковороды, я упорно пыталась удержать их в себе, цепляясь
за неё с такой силой, что пальцы сводить начало.
Я ведь права, не мой он, так пусть и не делает вид, что это не
так. Пусть прекратит давать мне эту никому ненужную надежду.
Прижиматься ко мне, называть ласково, смотреть так, будто я одна
единственная в его жизни. А ещё лучше — вернёт домой и больше
никогда не появляется на моём пути. Но он снова и снова зачем-то
делал всё для того, чтобы она не умирала. И пусть он сам не знал о
моих чувствах, но мне легче от этого не становилось. Понятно ему,
видите ли…