Раз он теперь один, то нужно купить инструмент, надо купить
посевной материал, если нет, надо купить скот, который община
больше не даст — на всё это нужны невероятные для крестьянина
деньги.
И тут Крестьянский банк предлагает свои людоедские условия
кредитования. Не можешь платить — землю отнимают в пользу
банка.
«Это не по-человечески как-то», — подумал Аркадий. — «Даже в
худшие годы мирового кризиса с кредитами не было так паршиво, как
тут».
Наверное, Столыпин видел в этом способ вроде «шоковой терапии»,
будто бы слабые вымрут, а выживут самые хваткие и приспособленные.
Но Немиров уже прекрасно знал, к чему это всё приведёт...
Крестьяне закредитуются, будут честно обрабатывать землю, честно
платить налоги и выплаты по кредитам, но лишь до первого неурожая.
Сельское хозяйство в России — это очень рискованный бизнес. Даже в
XXI веке.
Кто поможет крестьянину? Кто заступится за него перед банком?
Царь? Поп? Помещик?
Нет.
«Поможет» крестьянину возникший по такому случаю кулак. Он и
деньги ссудит, и зерном подсобит... А когда случится ещё один
неурожай или ещё какая-нибудь напасть, заберёт себе землю со всех
сторон должного крестьянина. И не останется крестьянину другого
выхода, кроме как идти к кулаку в батраки.
А ещё кулаки будут давить преуспевающих честных крестьян — им
тут такие не нужны. Кулаки видят свой идеальный мир: все вокруг
батраки, а он один — преуспевающий фермер.
Будет крестьянин артачиться, не захочет землю отдавать — есть
этически неразборчивые ребята, которые «восстановят справедливость»
методами физического убеждения. Таких зовут подкулачниками.
Но это лишь пища для отвлечённых размышлений.
У Немирова есть свой план, практически никак не касающийся
крестьянства.
Здесь всё идёт точно так же, как в его... мире? В будущем?
В физической возможности перемещения во времени он сильно
сомневался, хоть и слышал как-то, что там всё не так однозначно.
Ему более вероятной казалась версия с параллельным миром.
Раз здесь всё идёт точно так же — крестьяне пашут, а Столыпин
фестивалит и дарит направо и налево галстуки своего имени, то у
Аркадия нет оснований считать, что не будет Первой мировой и
последовавшей за этим революции.
А если будет революция, то надо оказаться на правильной
стороне.
Во Временное правительство он не верил, в эсеров и прочих тоже,
в Белом движении он даже не сомневался, он точно знал, что дело это
заведомо гиблое и обречённое. Остаются только большевики.