Кстати, о расписании. Развернулась на каблуках и пошла в сторону
звука. Какая, скажите мне, женщина сможет противостоять
собственному любопытству? Точно не я.
Снова густые кусты, вероятно, сирень. Камни дорожки едва
выступали из зарослей дерна. По бокам злобно щерились пики засохшей
крапивы. Настоящий рай для некромантов, наверное. Небольшой
поворот, еще кусты, и передо мной вдруг выросла широченная чья-то
спина. Испугаться я не успела. Незнакомец, сидевший на корточках,
меня услышал и развернулся. Огненно-рыжие пряди волос вспыхнули в
лучах весеннего солнца, как языки пламени. Маленькой садовой
ножовкой этот несчастный терзал старое дерево у дорожки.
Наш новый садовник, как его... кажется, Маха? Всегда забывала
мужские имена. Рыжий великан выпрямился во весь немаленький рост,
улыбнулся от уха до уха и посмотрел на меня снизу вверх.
— Здравствуйте, леди Морроуз! — пискнул он ломким мальчишеским
голосом.
— Я леди Вальтайн! — разозлилась я вдруг. — И ты это знаешь!
Не хватало еще, чтобы всякие недосадовники позволяли себе
подобные намеки!
Но несчастный покрылся вдруг красными пятнами и, бросив на землю
ножовку, заломил огромные руки.
— Сердечно прошу простить меня, леди! — протараторил он, сделав
в мою сторону шаг. Я отступила, тут же соскользнув с дорожки в
вязкую мякоть газона.
Одним мощным рывком меня переставили обратно, не позволив
провалиться по щиколотку и утопить в грязи единственные
ботинки.
— Б... благодарю тебя! — строго сказала я ему..— И, Маха,
запомни мое имя. Я в этом доме работаю гувернанткой.
Прозвучало звучно и с достоинством. Мне понравилось.
— Миха...— тихо поправил меня рыжий пока-что садовник. — Миха
Голимов. Я родом из Славии.
Ой. Мы с ним друг друга стоим, как видно.
Чтобы хоть как-то замять возникшую вдруг неловкость, я кивнула
на валяющуюся под ногами пилу и вежливо полюбопытствовала:
— А что ты пилил?
Просто для поддержания разговора.
Что-то мне тихо подсказывало, что в моем коварном плане по
восстановлению оранжереи садовник сыграет ведущую роль.
— Засохшее дерево! — с явным облегчением выдохнув, Миха
схватился опять за ножовку и ткнул ею в ствол. — Сказано было все
деревья осмотреть и спилить засохшие. А я... говоря откровенно, не
то, чтобы...
Обойдя его по дорожке, я прикоснулась к стволу. Старая ива. В
отличие от моего апельсина, это дерево еще просто крепко спало.
Миха ранил его, и оно мне тихо и робко пожаловалось: на глупого
человека, на жадных и злых древоточцев, нещадно грызущих кору. На
холодную зиму и позднюю весну. На беспокойных кротов под корнями и
шумного дятла.