Крис снова выглядел так, как будто с трудом сдерживал слёзы.
Взгляд огромных, в половину худенького лица, тёмных глаз вызывал во
мне острую жалость. Сжав кулаки и, насупившись, он все же сполз с
высокого стула и, собрав все тарелки, громко потопал в сторону
кухни.
— Идём? — переминаясь с ноги на ногу как щенок крупной собаки,
громко сопел Джереми, старательно отводя взгляд. — У меня все
готово.
Судя по происходящему, меня в детских комнатах явно ждал
неприятный сюрприз. Дохлые крысы, вороны или лягушки? Посмотрим,
насколько развито воображение у воспитанников лорда Морроуза...
Полагаю, что все же лягушки, если я верно идентифицировала грязь на
чулках мальчишек. В канаве копошились, похоже.
Лягушки — это хорошо, их я не боялась. Пиявки куда
неприятнее.
Комнаты мальчиков находились в мансардном этаже. «Взрослое
крыло» Крапивы от него отделял невысокий лестничный пролёт.
Входных дверей здесь оказалось внезапно четыре. Надо будет
узнать, что за таинственные помещения занимали последний этаж,
благо, в руках у меня теперь оказалась печать, открывающая все
секреты усадьбы. Что я с удовольствием бы и продемонстрировала
Джереми. Даже рука потянулась невольно. Но припомнив мой недавний
разговор с дворецким, сдержалась. Матушка мне сотню раз говорила:
«Нужно твёрдо придерживаться убеждений. Хотя бы и собственных».
Перед своей комнатой Джереми постоял несколько неловких для нас
обоих мгновений, краем глаза косясь на меня, словно морально
готовясь к вторжению неприятеля, потом тяжко вздохнул и нажал на
витую бронзовую ручку. Дверь отворилась...
Собственно говоря, ничего неожиданного. Что было похвально, так
это следы явных попыток навести хоть какой-то порядок. Постель даже
заправлена. Во всём остальном... Мне пришлось вспомнить рецепт моей
няни и вдохнуть полной грудью, унимая нахлынувшее раздражение. Это
просто мальчишки. В доме нет слуг и нянек, а дворецкий и так
зашивается.
Куча грязной одежды в дальнем углу, живописно прикрытая
сдёрнутыми с окна шторами, вовсе не причина для обмороков и
истерик. И странные пятна на дорогущем ковре. Даже кресло,
заляпанное чем-то серо-буро-коричневым. Даже...
— А это что такое? — я внезапно охрипла и указательным пальцем
ткнула в огромную клетку, стоявшую между кроватью и дверью в
уборную.
— А! — мальчишка небрежно отмахнулся рукой и скривился. — Это
для свежих умертвий. Мы, когда поднимаем их, в первые дни они
буйные, могут сожрать всё живое. Не дай тёмные силы, сбежит.