— А я вот тут читал. К докладу готовился, — делает шаг вперёд Егор, и теперь он совсем близко от меня. — Хотел вот вам рассказать…
— Замечательно. Завтра на уроке и расскажешь, — делаю я шаг назад, но Егор хватает меня за руку и резко притягивает к себе, срывает с меня очки и хрипло шепчет:
— А я хочу сейчас, — и тут я чувствую, как что-то совсем недетское и твёрдое упирается мне прямо в живот.
— Немедленно отпусти меня! — пытаюсь я вырваться из его медвежьих лап, но он лишь ещё сильнее прижимает меня к себе.
— А я вот прочитал тут «Пятьдесят оттенков серого», — хрипло бормочет он мне на ухо, пока его рука уже ползёт мне… Под блузку! — Ты просто зачётная милфа, давно хочу тебя… — бормочет он, и тут морок спадает с меня.
Да что это за дурное воспитание?! Что он себе позволяет?!
И я решительно сжимаю кулак. С зажатым в нём…
— Что вы делаете… — пищит неестественно высоким голоском дрянной мальчишка, пока я со всей силы выкручиваю его ещё неокрепшие тестикулы.
— Я тебе не милфа, Егор, — строго выговариваю я. — А Любовь Ивановна!
— Хорошо, хорошо, только отпусти меня!
— Отпустите. Любовь Ивановна. Пожалуйста. Повтори, — строго произношу я.
И продолжаю выкручивать его до конца.
— Отпустите, пожалуйста, Любовь Ивановна! — уже со слезами на глазах просит этот испорченный гад.
— Я больше так не буду, — подсказываю я ему.
— Я больше так не буду, — уже навзрыд просит он.
— Хорошо, Егор, жду твой доклад завтра, — отпускаю я его наконец, и поправляю на себе с достоинством одежду и очки.
— Я это так не оставляю, — слышу я его злобное шипение за спиной и визг тормозов, когда он срывается с места.
Я бы на месте его родителей проследила бы за его манерой вождения. Мальчик слишком импульсивен. Это опасно.
Люба, за два месяца до этого
— Это просто недопустимо! Мы вам обещаем, что все виновные будут привлечены к ответственности! Я вам гарантирую, что в отношении Любовь Ивановны будет применено дисциплинарное взыскание! — распекается мой директор, а точнее, директор школы Иван Иваныч, перед вальяжно развалившимся перед ним в кресле Задворским-старшим.
А точнее, папашей-депутатом Егора, или кто она там ещё.
Рядом сидит Егор, а его отец как должное принимает извинения моего раскрасневшегося начальника.
— Мы приносим свои извинения. Вся школа приносит свои извинения, — шипит Иван Иванович на меня рассерженным гусем, пока я спокойно смотрю на эту парочку.