Отец и сынок. Как же они похожи.
Теперь я прекрасно вижу, в кого уродился Егорка. Да он просто чуть более новая и молодая копия Задворского-старшего.
Вот он сидит, широко расставив ноги, в дорогом итальянском костюме перед склонившим перед ним свою голову директором школы. Со знанием дела и не скрываемым сладострастием рассматривает меня.
Растягивает свои чуть масляные пухлые губы в плотоядной улыбке, и я понимаю, от кого набрался его сынок.
Недалеко откатился от яблоньки. А точнее, от этого дуба.
— Вы понимаете, что ребёнку нанесена непоправимая психологическая травма? — грозно повторяет Задворский-старший, явно издеваясь над моим боссом.
И я всё так же продолжаю молча смотреть перед собой.
— Извинись! — одними губами шепчет мне беззвучно Иван Иваныч, и я только плотнее сжимаю свой рот.
Не дождутся от меня никаких извинений!
— Мальчик был просто в шоке. Потрясён, — продолжает свою обличительную речь папаша, пока Егорка смотрит на меня своим бычьим взглядом. — Вы понимаете, что мне достаточно одного слова, и вашу школу закроют?! — давит на нас Задворский.
— Конечно, конечно, мы всё понимаем! Мы всех накажем! Лишим премии! — мечет он в мою сторону молнии. — Только скажите, что нам ещё сделать, как загладить вину перед вами? Пятёрка по литературе автоматом, это само собой, конечно же, — лепечет он, пока Задворский продолжает сверлить меня своим ненасытным взглядом, от которого мне уже становится не по себе.
— Пятёрка при условии, что Егор напишет все контрольные, — вдруг подаю я голос, и все три пары глаз с недоумением останавливаются на мне.
— Что… — начинает было Задворский, и мой директор перебивает его:
— Конечно-конечно, Любовь Ивановна проставит все контрольные автоматом, это даже не обсуждается, — смотрит он на меня так, что я понимаю, что если бы взглядом можно было бы убить, я бы уже валялась мёртвой на полу.
— Я думаю, Любовь Ивановна не совсем понимает серьёзность всего происходящего, — подаёт голос Задворский, разглядывая меня из-под тяжёлых век. — Оставьте нас наедине, — кидает он, и мой директор поспешно бежит к выходу. — Я сказал наедине, — повторяет грозно папаша своему отпрыску, и Егор с недовольным видом нехотя поднимает свою тушку со стула. — А мы побеседуем с Любовь… Ивановной… — медленно тянет Задворский, пока за его сыном и директором школы захлопывается дверь.