И пока я читаю, я вдруг отчётливо понимаю, что мои мысли постоянно возвращаются снова и снова к тому загадочному незнакомцу. Которого я увидела в реке… С этим надо что-то делать. Я схожу с ума, и тут я вспоминаю разговор с Лялей, и уже набираю своей подруге:
— Лялечка, скажи, а этот отец Дмитрий принимает прихожан по личным вопросам?
— А что, к Богу потянуло? — смеётся она в трубку. — Что случилось, рассказывай! — допытывается она у меня.
Но я понимаю, что я не могу рассказать своей лучшей подруге, что уже готова покинуть её, бросить это гостеприимное село и детишек ради нового предложения, и, чего уж там греха таить, ражи очень хорошей зарплаты. В школе сто сорок пять просто не могут платить мало.
А ещё — что я хочу убежать, скрыться, забыть это наваждение. Спрятаться от соблазнов.
И самое лучшее место — это монастырь. Церковь.
Я же современная образованная женщина, не к гадалкам же мне бежать! Вот и схожу на исповедь к батюшке, пусть посоветует, как мне быть с предложением.
А со своими соблазнами я уж как-нибудь сама справлюсь. Я сильная девочка!
— Да просто хотела поговорить с ним об уроках православия в нашей школе, — ляпаю я Ляле первое, что мне приходит на ум. — Вот и подумала сходить с ним познакомиться.
— Ну тогда записывай, куда идти, — смеётся в трубку Ляля. — Только наших монахов там смотри, не смущай. И да, там какой-то у него говорили, новый схимник появился. Очень набожный, чуть ли не святой, люди поговаривают, но его никто не видел, он вообще не появляется нигде особо. Молится, наверное, в своей келье целыми днями, — беззаботно щебечет она, пока я ещё больше укрепляюсь в правильности своего решения.
Церковь и Бог — вот кто поможет мне принять правильное решение!
— Отец Дмитрий? К вам можно? — прохожу по прохладному коридору в приёмную батюшки, как мне и описала Ляля.
В монастыре тихо, ни души, наверное, все работают на полях. Слышу, как жужжат пчёлы у гигантского куста шиповника у крыльца.
Толкаю тугую деревянную дверь.
— Отец Дмитрий? Вы здесь? — зову его, и тут моё сердце проваливается просто в ноги.
Падает на деревянный струганный пол и, мне кажется, сейчас разобьётся вдребезги.
Передо мной стоит он.
То речное видение.
Только он сейчас полностью одет. В рясе. Но я ни за что не забуду его жгучие глаза, в которых сейчас пылает неистовый огонь веры.